Столь близкая дружба такого высокопоставленного лица с мелким служащим военного ведомства была неопровержимым доказательством того, что первый из этих людей подкупал второго ради выдачи ему государственных секретов. Поэтому император, возмущенный злоупотреблением со стороны русского полковника его служебным положением во имя противоправных действий, приказал арестовать Чернышева. Однако тот, предупрежденный, как утверждают, какой-то женщиной, сейчас же покинул Париж и, прибыв на ближайшую заставу, свернул с пути к соседнему перегону из опасения быть застигнутым курьером, затем поехал самыми малопроезжими дорогами и добрался до границы на Рейне, минуя Майнц и Кёльн, куда по телеграфу уже был передан приказ схватить его. Что до мелкого служащего, то он был арестован в тот самый момент, когда пересчитывал сумму в 300 тысяч франков банковскими билетами, полученную за свое предательство! Вынужденный очевидностью признать свое преступление, он сообщил, что еще один служащий военного ведомства также продал различные сведения русскому полковнику. Второго виновного также арестовали, их обоих судили, приговорили к смерти и расстреляли![118] Они умерли, проклиная г-на Чернышева. Они обвиняли Чернышева в том, что он являлся в их жилища, чтобы соблазнять их грудой золота, которую он непрерывно увеличивал, видя их колебания. Император приказал напечатать во всех французских газетах весьма резкую статью против г-на Чернышева, добавив к ней замечания, которые, даже не будучи прямыми, должны были сильно задеть русского императора, поскольку напоминали, что Александр так и оставил безнаказанными убийц своего отца, Павла I.

После подобного происшествия стало более невозможно сомневаться в войне, и, хотя она и не была объявлена, военные приготовления открыто велись обеими сторонами. Поведение г-на Чернышева вслух осуждалось всеми, тем не менее нашлись и такие люди, особенно среди дипломатов, кто тайно одобрял его, основывая свое мнение на знаменитой латинской пословице: «Salus patriae, prima lex» («Интересы государства важнее закона»). По этому поводу они вспоминали малоизвестную историю, рассказанную мне маршалом Ланном, якобы доказывающую, что, справедливо наказывая французов, продававших врагам секреты своей родины, Наполеон развращал в других странах служащих, которые могли бы предоставить ему сведения, особенно полезные для военных целей.

Итак, в 1809 году в Вене маршал Ланн рассказал мне, что в тот момент, когда военные действия готовы были разразиться между Францией и Австрией, эрцгерцог Карл был предупрежден анонимным посланием, что якобы один из генералов, кого Карл очень высоко ценил и кого только что сделал заместителем своего начальника штаба, продался послу Франции, генералу Андреосси, с которым на протяжении ночи имел частые встречи в уединенном доме в пригороде. В послании был указан номер этого дома. Эрцгерцог Карл настолько уважал своего генерала, что, сочтя низкой клеветой обвинение, высказанное против того неизвестным, не осмелившимся даже назвать свое имя, не принял никаких мер, чтобы выяснить истину. Посол Франции уже обратился за своими паспортами и должен был покинуть Вену через 48 часов, когда второе анонимное послание сообщило эрцгерцогу, что его заместитель начальника штаба, поработав в одиночестве в своем кабинете, где находились сведения о состоянии армии, должен был следующей ночью иметь последнюю беседу с генералом Андреосси. Желая избавиться от подозрений, касавшихся столь дорогого ему офицера и которые могли бы сохраниться у эрцгерцога вопреки его воле, Карл решил сам убедиться в невиновности своего генерала. С этой целью он оделся в самое простое штатское платье и в сопровождении одного лишь адъютанта стал прогуливаться после полуночи в самой темной части переулка, где находился указанный дом. После недолгого ожидания принц Карл и его адъютант заметили человека, в котором, несмотря на то что он был переодет, с огорчением узнали заместителя начальника штаба австрийской армии. Дверь по сигналу открылась перед ним. Спустя несколько мгновений таким же путем вошел генерал Андреосси. Встреча продолжалась несколько часов. В течение этого времени эрцгерцог, неспособный более сомневаться в предательстве заместителя своего начальника штаба, терпеливо оставался перед домом. Когда наконец дверь вновь отворилась, чтобы выпустить генерала Андреосси и австрийского генерала, выходивших вместе, они оказались лицом к лицу с Карлом. Он очень громко произнес: «Здравствуйте, господин французский посол!» И, не соблаговолив обратиться с упреками к заместителю своего начальника штаба, ограничился тем, что направил на него свет своего потайного фонаря! Но менее сдержанный адъютант ударил этого несчастного по плечу со словами: «Вот этот низкий предатель, ваша светлость, он завтра же будет разжалован!»

Посол Андреосси удалился, не проронив ни слова. Австрийский же генерал, видя, что захвачен с поличным, и заранее представляя себе ожидающую его судьбу, вернулся домой и застрелился. Об этом трагическом эпизоде, тщательно скрывавшемся австрийским правительством, мало кто знал. Было объявлено, что заместитель начальника штаба скончался от сильного апоплексического удара. Кажется, он получил от французского посла два миллиона.

Что касается истории с полковником Чернышевым, то в ней была некая странность: дело в том, что в момент, когда Наполеон жаловался на недостойные методы, использованные адъютантом императора Александра для овладения описаниями дислокации наших армий, французский посол в Санкт-Петербурге генерал Лористон купил не только самые достоверные сведения о размещении и численности русской армии, но и несколько гравировальных медных досок, служивших для напечатания громадной карты московской империи! Несмотря на огромные трудности, вставшие при перевозке этой массы тяжелого металла, предательство было настолько хорошо организовано и столь дорого оплачено, что гравировальные доски, взятые из архивов русского правительства, были перевезены из Санкт-Петербурга во Францию так, что их исчезновение не было обнаружено ни полицией, ни таможнями! Как только доски прибыли в Париж, военное министерство распорядилось напечатать эту прекрасную карту, после замены русских букв на латинские в названиях населенных пунктов и рек; по одному экземпляру карты император приказал отправить всем генералам и командирам полков легкой кавалерии. В этом качестве я и получил один такой экземпляр, который мне не без труда удалось сохранить во время отступления, поскольку карта была свернута в большой рулон. На карте изображена вся Россия, даже Сибирь и Камчатка, что сильно смешило получивших ее. Очень немногие привезли карту обратно, у меня осталась моя.

Война становится неизбежной. — Предупреждения, сделанные Наполеону. — Императорский двор в Дрездене. — Недостаток в расположении армии и отдельных корпусов