когда чужая рука уже обхватила его запястье, понял — зеркальце это было. Ийа поймал солнечный зайчик и направил Айтли в глаза.

Тебе никогда не понять южан, говорил себе Айтли. Но все искал знакомое лицо… еще недавно ненавистное и пугающее до слабости в теле.

А потом понял, что поединки и впрямь закончены. Понял несколькими мгновениями раньше, чем распорядитель круга громко объявил — северянина передают Роду Арайа. Когда победитель вновь остановился подле него, Айтли уже был готов. И даже почти не испытывал волнения.

Ничего не случилось, даже не почувствовал чего-то особенного. И свечения Айтли больше не видел — не только вокруг Ийа, вообще. И единственного было жаль — этого невесть откуда взявшегося умения.

А так — был совершенно спокоен. И разум, и чувства находились в полной гармонии — он проиграл, и проигрыш надо принять достойно. Разве не в спокойном достоинстве, не в здравом рассудке сила Севера? Он хоть и по глупому в итоге, но именно проиграл, а не просто позволил распоряжаться собственной жизнью тем, кто захочет ее потребовать. Он одолел четверых. Отцу не будет стыдно за сына, а Юг… Юг его запомнит хоть ненадолго.

А тучи снова затянули солнце, будто у них с Ийа был договор.

**

Кайе узнал о поединках, о том, как северянин бросил вызов в Круге. И к кому он попал в итоге; ладно бы к тугодумным Питонам, или колючим, но разумным Лианам — а теперь поздно, и в Круге нет никого, песок давно заровняли. Оставшись один, смотрел на стену перед собой. Круг пуст, и солнечный луч лежит на холодном песке, перечеркивая площадку.

Кайе обхватил себя руками за плечи, сидел на кровати, на покрывале из шкуры, не поднимая лица.

— Я вернул его в Асталу…

Къятта ждал этой сцены, надеялся ее избежать, и теперь хотел прекратить как можно скорее:

— Именно что. Это сделал ты сам. Думаю, нашли бы его в любом случае, но ведь ты не рассчитывал, что его тут будут кормить медовыми лепешками в благодарность за побег?

— Я же не знал тогда, что они решат.

— А что они, по-твоему, могли решить после смертей в Долине Сиван и побега девчонки? Да над нами бы все дикие племена потешались, не говоря о людях, оставь мы его в живых.

— Я думал… о нашем Роде. Ведь из-за меня все произошло. Если бы не Тарра, все бы узнали.

— Тогда не забивай себе голову. Свою ошибку ты исправил. Да что с тобой, в конце концов! Думал, мы уже обо всем договорились с тобой.

— Самому бы понять, — сказал он тоскливо. — Будто я мог что-то сделать… и струсил. Мог выйти сам.

— Да прекрати наконец. Или напомнить тебе, как ты сам забавлялся? Ведь хотел его смерти.

Кайе вскинулся, выбросил руку вверх, к брату, сорвал золотую тесьму с его волос.

— Не знаю. Хотел. И мог бы… Уходи!

Къятта забрал из сжатых пальцев тесьму, возвел глаза к потолку, но после заговорил иным тоном:

— Знаешь… Ты ведь не сумел бы помочь, даже выйди ты в Круг. Северянин не был бойцом, у него было другое оружие. А ты даже “щит” против чужой Силы не ставишь почти никогда. И эта рана… Он справился бы с тобой.

Къятта надеялся, что его слова отвлекут, пусть даже разозлят брата. Но тот лишь глухо сказал:

— Может, и так… А может, он бы не стал защищаться, позволил его забрать.

— Это еще с какой стати! Тебя он уж точно считал врагом. Думаешь, ему не сказали, кто помог его отыскать при побеге?

— Жаль, я не поговорил с ним тогда. Сбежал… Я пойду к Ийа, — Кайе вскочил. — Узнаю, чего он хочет…

— Даже не думай! — рявкнул Къятта. Повторил уже тише, досадуя на несдержанность:

— Я расскажу тебе после. Пока просто поверь — этого делать нельзя, и не из-за нашей вражды.

— Но я не могу оставить его этим подонкам! Не Роду Арайя же!

— В любом случае прошло несколько часов. Его уже поздно спасать, даже если он жив. А ради того, чтобы просто добить… слишком дорого это встанет нашему Роду.

— Почему? — не спросил — потребовал тот.

— Как смогу — расскажу.

— А дед знает?

— Нет. Не советую его этим беспокоить.

— Но… — Кайе прикусил губу. Однако остановился на пороге, сминая в пальцах ткань полога.

— Не думай про все это. Твоей вины тут нет.

— Ты говорил так когда-то, — откликнулся шепотом.

Къятта помедлил, произнес неохотно:

— Тогда я должен был так сказать. Сейчас я говорю правду.

Кайе хмуро кивнул и скрылся во второй своей комнате, по дороге взмахнув рукой: не мешайте никто, и близко не появляйтесь.

**

От песчаного круга Айтли уехал верхом на грис, снова в замкнутом браслете. Любопытных из простонародья разгоняли, все было как-то буднично, а сам он слишком устал. Теперь удивлялся, что продержался так долго.

Потом его привели в очередной дом, такой же большой и богатый, как у Шиталь, успев вовремя — с неба вновь хлынули потоки воды.

Ничего страшного не произошло с ним, просто сидел на скамье у выложенной мозаикой стены и ждал, ничего не испытывая, и не чувствуя отдыха. Потом быстрыми легкими шагами вошел Ийа. Его волосы и одежда были мокрыми, и Айтли вспомнил, что он отстал в пути, о чем-то говорил, кажется, с родней. Значит, он от дождя не успел укрыться, или не стал.

— Я наблюдал за тобой в Круге, — сказал Ийа, остановившись напротив. — Ты бы мог и еще продержаться, они не поняли до конца, с чем имеют дело. Но если бы вдруг кто-то сообразил, что ты не просто едва оперившийся птенчик, могло бы кончиться плохо. Твоя защита выглядела эффектно — мне жаль, что пришлось вмешаться. Не подумай, что я как-то хочу принизить тебя. Но изучить, как ты поступил с охраной, я успел… а ты уже начал думать, что мы все одинаковы.

— И что теперь? — спросил Айтли.

На четком, словно из бронзы отлитом лице отобразилось понимание, почти сочувствие.

— Твоя жизнь мне не нужна. Но меня интересует Север, и ты, кажется, в состоянии кое-чем поделиться.

— Я не собираюсь выдавать наши тайны.

— Этого и не прошу. Но, думаю, у нас будет, о