— Нет, мы не можем это так оставить! — запротестовала Люси,вскочив с места. — Джадж Фэррис — старик. Что если он в Денвере заболеет и несможет вернуться?

— Люси, — сказал Стью. — Денвер очень велик.

Странное молчание воцарилось в зале. Люси села на место, иЛарри обнял ее одной рукой. Лицо ее было бледным.

Председателем Комитета по Соблюдению Законности был избранЭл Банделл, пришедший в Боулдер вместе с группой доктора Ричардсона.

Бледный и взволнованный Бред Китченер подошел к кафедре,уронил свои записи, поднял их, перепутав все листы, и удовольствовался фразой отом, что они надеются вернуть электричество ко второму или третьему сентября.Это сообщение было встречено громом аплодисментов.

Следующим выступал Чед Норрис. Он сказал, что они хоронятмертвецов из чувства самой обыкновенной порядочности, и что никто из них небудет чувствовать себя в своей тарелке, пока последний труп не будет зарыт вземлю, желательно до начала сезона дождей. Он попросил парочку добровольцев имог бы набрать три дюжины, если бы захотел. В конце выступления он попросил встатьи откланяться каждого члена Похоронной Команды.

Гарольд Лаудер привстал на одно мгновение и тут же опустилсяна место. После окончания митинга нашлись люди, заметившие, какой он отличный,но в то же время скромный парень. Но дело было не в скромности. Надин что-тожарко шептала ему на ухо, и он боялся надолго выставлять себя на всеобщееобозрение. Мощная эрекция распирала спереди его брюки.

Стью, Фрэн, Сью Стерн и Ник вместе отправились из кампусаобратно в город. Было уже почти одиннадцать тридцать.

— Прохладно, — сказала Фрэн. — Надо было мне одеть курткуповерх свитера.

Ник кивнул. Он тоже чувствовал холод. Вечера в Боулдеревсегда были прохладными, но сегодня температура была едва ли выше пятидесяти поФаренгейту. Это служило напоминанием о том, что странное и ужасное лето 1990года подходит к концу. В который раз Ник пожалел, что Богу Матушки Абагейлпришелся по душе именно Боулдер, а не Майами, к примеру, или Новый Орлеан.

— Они застали меня врасплох, выдвинув Джаджа в комитет, —сказал Стью. — Нам следовало предвидеть это.

Фрэнни кивнула, а Ник быстро нацарапал в своем блокнотенесколько слов. «Разумеется. Люди непременно обратят внимание и на отсутствиеТома и Дайны».

— Думаешь, у них появятся подозрения? — спросил Стью.

Ник кивнул. «Они будут думать, что исчезнувшие ушли назапад. Навсегда».

Все задумались, пока Ник доставал спички и сжигал своюзаписку.

— Хреново дело, — сказал Стью наконец.

— Конечно, он прав, — мрачно сказала Сью. — Что еще имостается подумать?

— Как нам повезло, что сегодня никто не заговорил о том, чтопроисходит на западе, — сказала Фрэн.

Ник написал: «Очень повезло. Но в следующий раз нам неотвертеться от этого. Вот почему я предлагаю отложить очередной общий митинг навозможно более долгий срок. Может быть, недели на три. Как насчет пятнадцатогосентября?»

— Это нам удастся только в том случае, если Бред наладитэлектричество.

— Думаю, он справится, — сказал Стью.

— Я иду домой, — сказала Сью. — Завтра великий день. Дайнауезжает. Я провожу ее до Колорадо Спрингс.

— Ты уверена, что это тебе ничем не грозит, Сью? — спросилаФрэн.

Она пожала плечами.

— Как она приняла наше предложение? — спросила у нее Фрэн.

— Ну, она странная девушка. В колледже она много занималасьспортом, особенно теннисом и плаваньем. Первые два года студенческой жизни онапродолжала встречаться со своим школьным дружком. Ну, он был таким детиной вчерной кожаной куртке, я — Тарзан, а ты — Джейн, так что убирайся-ка на кухню ксвоим кастрюлям и сковородкам. А потом ее соседка по комнате пару раз вытащилаее на митинги в поддержку женской эмансипации.

— И в конце концов она стала более эмансипированной, чемсоседка, — предположила Фрэн.

— Сначала она стала активисткой женского движения, а потом илесбиянкой, — сказала Сью.

Стью остановился, как громом пораженный.

— Пошли посмотрим, красавчик, — сказала ему Фрэнни, — нельзяли тебе приделать застежку ко рту.

Стью закрыл рот, щелкнув зубами.

Сью продолжила свой рассказ.

— Этими двумя известиями она ввергла своего троглодита вполный транс, и он явился к ней с пушкой в руках. Она разоружила его. Онаговорит, что это был главный поворотный пункт в ее жизни.

— Так она ненавидит мужчин? — спросил Стью, пристально глядяна Сью.

Сюзан покачала головой.

— Нет, сейчас она бисексуальна, Стюарт. Я надеюсь, ты небудешь давить на комитет, чтобы он принял законы против голубых?

— У меня и без того забот хватает, — пробормотал он, и всерассмеялись.

На следующее утро, направляясь на электростанцию, Стьювстретил Сюзан и Дайну, направляющихся по бульвару Кэнион на паре мотоциклов.Он махнул им рукой, они остановились. Стью подумал о том, что никогда Дайна невыглядела такой хорошенькой. Волосы ее были стянуты сзади зеленым шелковымшарфом. Поверх рубашки и джинсов на ней был надет кожаный плащ. К багажнику былпривязан спальный мешок.

— Стюарт! — крикнула она и приветственно замахала ему рукой,радостно улыбаясь.

«Лесбиянка?» — усомнился он.

— Похоже, вы собрались в небольшое путешествие, — сказалСтью.

— Разумеется. А вы никогда меня раньше не видели, так ведь?

— Точно, — сказал Стью. — Никогда. Курите?

Дайна вытащила одну сигарету из пачки «Мальборо» и прикрыларуками спичку.

— Будь осторожна, девочка.

— Обязательно.

— И возвращайся.

— Надеюсь вернуться.

Они посмотрели друг на друга в ярком свете позднего утра.

— А ты позаботься о Фрэнни, паренек.

— Обязательно.

— И не суди слишком строго своих сограждан.

— Тут им опасаться нечего.

Она выбросила сигарету.

— Что скажешь, Сюзи?