Нам нужна помощь, считал Поэт.

Эдвард Дорн

Салли.

В ответ неясное бормотание.

— Просыпайся же, Салли.

Бормотание стало громче: «…Оставь-меня-в-покое!»

Он потряс ее посильнее.

— Просыпайся. Немедленно просыпайся!

Чарли.

Голос Чарли. Зовет ее. В который раз?

Салли выплыла из пучины сна.

Первым делом она посмотрела на часы на ночном столике иувидела, что на них было четверть третьего утра. Чарли вообще непонятно откудавзялся: ведь была его смена. Затем она наконец-то внимательно взглянула нанего, и что-то встрепенулось в ней, какая-то ужасная догадка.

Ее муж был смертельно бледен. Глаза его вылезли из орбит. Водной руке он держал ключи от машины, а другой все еще тряс ее несмотря на то,что она уже проснулась.

— Чарли, в чем дело? Что случилось?

Он словно бы не знал, что ответить. Его адамово яблокодвигалось, но единственным звуком, раздававшимся в небольшом служебномкоттедже, было тиканье часов.

— Пожар? — глупо спросила она.

— В некотором роде, — сказал он. — В некотором роде гораздохуже. Тебе надо одеться, милая. Буди крошку Ла Вон. Надо убираться отсюда.

— Почему? — спросила она, вставая с постели. Темный ужасохватил ее. Все было не так. Все, как во сне. — Куда? Во двор? — Но она знала,что он не это имел в виду. Никогда еще не видела она Чарли таким испуганным.Она втянула ноздрями воздух, но не почувствовала запаха дыма.

— Салли, милая, не задавай вопросов. Нам надо уезжать. Чемдальше, тем лучше. Буди крошку Ла Вон и одевай ее.

Новая догадка озарила ее. Раз Чарли собирается уехать подпокровом ночи, то это значит, что он хочет оставить пост САМОВОЛЬНО.

Она вошла в небольшую комнатку, которая служила детскойкрошке Ла Вон. Она все еще цеплялась за слабую надежду, что все это — лишьудивительно явственный сон. Он кончится, и она проснется как обычно в семьчасов утра, покормит крошку Ла Вон и поест сама, наблюдая за первым часомпрограммы «Сегодня» и варя яйца для Чарли, которого сменят на посту в восемьутра. А через две недели у него будут дневные смены, и когда они будут спатьвместе, у нее больше не будет таких кошмарных снов, как сегодня, и…

— БЫСТРЕЕ! — зашипел он, разбивая ее слабую надежду. Оннервно кашлянул и начал вытаскивать вещи из комода и в беспорядке запихивать ихв пару старых чемоданов.

Она разбудила крошку Ла Вон. Малышка выглядела раздраженнойи удивленной тем, что ее разбудили посреди ночи. Звук ее плача испугал Саллиеще сильнее, но испуг медленно перешел в гнев, когда она увидела, как Чарлипронесся, сжимая в руках ее белье. Застежки лифчика болтались, как серпантин нановогодних хлопушках. С груди свисала кружевная оборка ее лучшей комбинации, иСалли готова была поклясться, что она порвана.

— В чем все-таки дело? — закричала она. — Ты что, спятил? Занами в погоню отправят солдат, Чарли! Понимаешь, солдат!

— Вряд ли это произойдет сегодня ночью, — сказал он, и голосего был таким уверенным, что в нем чувствовалось что-то ужасное. — Пойми,радость моя, если мы сейчас не смотаемся отсюда, нам уже никогда не выбраться сбазы. Я вообще не понимаю, как мне удалось выбраться с вышки. Надо полагать,что-то не сработало. Почему бы и нет? Все на свете может сломаться. — И ониздал тонкий, птичий смешок, который испугал ее сильнее, чем все остальное. —Крошка одета? Хорошо. Пора убираться. Надеюсь, с нами все в порядке: славаБогу, ветер дует с востока на запад.

Он снова кашлянул.

— Папочка! — потребовала Ла Вон, протягивая вверх руки. —Папочка! Я хочу покататься на лошадке!

— Не сейчас, — ответил Чарли и исчез на кухне. Саллиуслышала шум: он доставал деньги из голубой супницы на верхней полке. Тридцатьили сорок отложенных ею долларов. Деньги, которые она откладывала на покупкудома. Итак, все это не было сном. В чем бы ни было дело, все это было явью.

Чарли вернулся в спальню. Он все еще комкал и запихивалодно- и пятидолларовые купюры в карман своих брюк. Салли взяла крошку Ла Вон наруки. К тому моменту крошка уже совсем проснулась и могла бы идти сама, ноСалли хотела прижать ее к себе.

— Куда мы едем, папочка? — спросила крошка Ла Вон. — Яспала.

— Ты можешь поспать и в машине, — сказал Чарли, подхватываячемоданы. Из одного свисало оборванное кружево. Страшная догадка, переходящая вуверенность, зародилась в сознании Салли.

— Произошел несчастный случай? — прошептала она. — О,пресвятая Богородица, ведь так? Несчастный случай. Там.

— Я раскладывал пасьянс, — произнес он. — Я поднял взгляд иувидел, что циферблат из зеленого стал красным. Я включил монитор. Салли, онивсе были…

Он выдержал паузу и взглянул на крошку Ла Вон.

— Они все были М-Е-Р-Т-В-Ы, — сказал он. — Все, заисключением одного или двух, да и тех, наверное, уже нет в живых.

— Что значит М-И-Р-Т-В-Ы, папочка? — спросила крошка Ла Вон.

— Не обращай внимания, моя радость, — сказала Салли. Еесобственный голос доходил до нее словно из очень длинного ущелья.

— Когда циферблат становится красным, все выходы должныблокироваться. Я посмотрел на монитор и выскочил за дверь. Я думал, эта чертоваштука перережет меня пополам. Она должна была закрыться в тот же миг, когдапокраснел циферблат. Но я уже был почти рядом со стоянкой, когда услышал позадиглухой удар.

— Но что случилось? Что…

— Я не знаю. Я не хочу этого знать. Я знаю только, что этоубило их быстро. Мы едем на восток. Пошли.

Все еще чувствуя себя как в кошмарном сне, она пошла за нимк подъездной площадке, где стоял их старенький «Шевроле», тихо ржавея вблагоуханной, пустынной тьме калифорнийской ночи.

Чарли положил чемоданы в багажник, а сумку — на заднеесиденье. Салли с малышкой на руках на мгновение помедлила перед машиной, глядяна коттедж, где они провели последние четыре года. Она подумала, что когда онивъехали, крошка Ла Вон сидела у нее в животе и все катанья на лошадке ещетолько предстояли ей.

— Давай! — сказал он. — Садись скорее!

Она повиновалась. Он подал машину назад, полоснув фарами подому. Блики в окнах были похожи на глаза какого-то загнанного зверя.