– Возьмите ее! – вскричала Риа. – Возьмите эту убийцу изажарьте ее с красными руками! Гори огнем!

– Гори огнем! – с готовностью отозвалась толпа. Лес руквырос в пронизанном лунным светом воздухе. Послышались взрывы петард, детскийсмех, предвкушающий невиданное зрелище.

Сюзан сняли с возка, подняли в воздух, и она поплыла надголовами к деревянной пирамиде, передаваемая с рук на руки, словно героиня,вернувшаяся домой с победоносной войны. А луна смотрела на все это снедосягаемых высот.

– Птички и рыбки, медведи и зайки, – шептала Сюзан, когда еесначала опустили, а потом бросили спиной на деревянную пирамиду, заполнив еетелом недостающий сегмент в кольце пугал.

– Гори ОГНЕМ! Гори ОГНЕМ! Гори ОГНЕМ! – в унисонскандировала толпа.

– Птички и рыбки, медведи и зайки.

Стараясь вспомнить, как он танцевал с ней в ту ночь.Стараясь вспомнить, как они любили друг друга в ивовой роще. Стараясь вспомнитьих первую встречу на ночной дороге: «Спасибо, сэй, хорошо, что мы встретились».Его слова. И да, несмотря ни на что, несмотря на то, что ее соседи внезапнопревратились в страшных гоблинов, пляшущих под луной, несмотря на боль ипредательство, несмотря на грозящую ей страшную смерть, он сказал правду:хорошо, что они встретились, очень хорошо.

– Гори ОГНЕМ! Гори ОГНЕМ! Гори ОГНЕМ!

Подходили женщины и складывали у ее ног сухие вылущенныекукурузные початки. Некоторые из них угощали ее оплеухами (она не обращалавнимания: избитое лицо давно онемело). Одна, Мига Альварес, чью дочь Сюзанучила верховой езде, плюнула ей в глаза, вскинула руки к небу и расхохоталась.На мгновение взгляд Сюзан остановился на Корал Торин, увешанной амулетами. Онавывалила на Сюзан охапку сухих листьев, осыпавших ее шуршащим дождем.

А потом вновь появились ее тетка и Риа. Обе с факелами. Онивстали перед ней, Сюзан почувствовала идущий от факелов жар. Риа взметнулафакел к луне.

– ГОРИ ОГНЕМ! – скрипучим старческим голосом выкрикнула она.

– ГОРИ ОГНЕМ! – громом отозвалась толпа.

Подняла свой факел и Корделия.

– ПРИХОДИ, ЖАТВА!

– ПРИХОДИ, ЖАТВА! – громом отозвалась толпа.

– А теперь, сука, – проворковала Риа, – тебя ждут куда болеежаркие поцелуи, чем те, которыми ублажал тебя твой любовник.

– Умри, неверная. – прошептала Корделия. – Жизнь – урожаю,смерть – тебе.

Она первой швырнула факел в груду сухих вылущенных початкову ног Сюзан. Риа отстала от нее на секунду. Початки вспыхнули сразу же, заливлицо Сюзан желтым светом.

В последний раз она набрала полную грудь холодного воздуха,согрела своим сердцем и выпустила криком, несломленная, непокоренная:

– РОЛАНД, Я ТЕБЯ ЛЮБЛЮ!

Толпа подалась назад, словно наконец-то осознав, чтопроизошло, только теперь, слишком поздно, когда никто ничего не мог изменить: укостра, зажженного в честь праздника Жатвы, сидело не пугало, а очаровательнаядевушка, одна из них, с выкрашенными красной краской, как у пугала, руками. Онимогли бы спасти ее, будь у них в запасе еще секунда, некоторые, во всякомслучае, могли бы, но опоздали и они. Деревянная пирамида занялась: ее штанызанялись: ее рубашка занялась: ее длинные белокурые волосы вспыхнули, каккорона.

– РОЛАНД, Я ЛЮБЛЮ ТЕБЯ!

На конце своей жизни она чувствовала тепло – не боль. Ейхватило времени, чтобы вспомнить его глаза того оттенка синевы, каким бываетнебо на рассвете. Ей хватило времени, чтобы вспомнить его мчащимся на Быстромпо Спуску, с черными волосами, выбивающимися из-под шляпы. Ей хватило времени,чтобы вспомнить, как легко и беззаботно он смеялся, чего уже никогда не будет втой долгой жизни, которую он проживет без нее, и этот смех она взяла с собой,когда светом и жаром вознеслась в черное небо, вновь и вновь восклицая его имя,призывая птичек и рыбок, медведей и заек.

Под конец с губ его срывались уже не слова, а бессвязныезвуки. Он выл, как смертельно раненное животное. Руки его сплавились с шаром,который пульсировал, как сердце бегуна. В нем он видел, как она горела.

Катберт попытался отнять у Роланда проклятый кристалл, но несмог. И тогда решился на отчаянный шаг – выхватил револьвер, нацелил нахрустальный шар, взвел курок. Он, конечно же, ранил бы Роланда, осколки стекламогли ослепить его, но иного выбора не было: Колдовская радуга точно убила быРоланда, если бы они ничего не предприняли.

Но стрелять ему не пришлось. Словно увидев револьверКатберта и поняв, что может произойти, хрустальный шар мгновенно почернел,мертвым грузом повиснув в руках Роланда. И тело стрелка, с закаменевшимимышцами, вибрирующее от невероятного напряжения, обмякло. Он рухнул какподкошенный, и пальцы его наконец-то отлепились он магического кристалла. Онупал Роланду на живот, скатился с него на землю и замер у одной из егораспростертых рук. Ничего не светилось в темных глубинах шара за исключениемзлобной оранжевой искорки – крошечного отражения Демонической Луны.

Ален смотрел на кристалл с отвращением и страхом, каксмотрят на злобное животное, которое спит… но, проснувшись, вновь укусит припервом удобном случае.

Он шагнул к шару с твердым намерением растереть его впорошок.

– Не смей, – остановил его хриплый голос Катберта. Стоя наколенях у безжизненного тела Роланда, он поднял голову, повернулся к Алену.Луна превратила его глаза в два блестящих камешка. – Не смей, после технесчастий и смертей, через которые мы прошли, чтобы завладеть им. Не смей дажедумать об этом.

Ален заколебался. Подумал о том, что все равно долженуничтожить это проклятое создание человеческого разума… несчастья, которые онипережили, не шли ни в какое сравнение со всеми теми несчастьями, которые ещемог принести этот магический кристалл. Это же машина по созданию несчастий, вотчто это такое, и именно шар убил Сюзан Дельгадо. Ален не видел того, что виделРоланд в его глубинах, но лицо своего друга он видел, и этого хватило с лихвой.Магический кристалл убил Сюзан и будет убивать других, если останется в целостии сохранности.

Но потом Ален подумал о ка и отступил от шара. О чемвпоследствии горько сожалел.

– Положи его в мешок, – распорядился Катберт. – и помоги мнес Роландом. Мы должны увезти его отсюда.

Мешок лежал на земле, там, где его бросил Роланд. Ветер чутьшевелил мешковину. Ален поднял шар, с отвращением прикоснувшись к его гладкойповерхности, ожидая, что он оживет под его руками. Не ожил. Ален сунул его вмешок, затянул веревку, забросил на плечо. Затем опустился на колени околоРоланда.