закуску. Один оркестр сменялся другим. Император восседал на троне и с лёгкой, довольной улыбкой победителя взирал на танцующие пары. Мария Фёдоровна сидела рядом, прикрывая нижнюю часть лица пушистым веером. Всем известно, что императрица ненавидела Наполеона, революционную Францию и все, что с ней связано. Конечно же, мы с Соней танцевали без устали. Но вскоре Соня попросила проводить её в дамские покои, чтобы сменить платье.

Генерал Багратион первым подошёл к императору и сердечно поблагодарил его за счастливое освобождение пленных.

– Не надо меня благодарить, – скромно ответил Павел. – Мой дог – заботиться о подданных, а тем более о солдатах. Единственное, что меня огорчает, так это то, что Александр Васильевич не дожил до сего счастливого дня.

Но офицеры продолжали подходить к императору и выражать ему свою благодарность.

– Что за фарс, – услышал я за спиной тихий презрительный смешок, и тут же вскипел.

– Позвольте, – обернулся я к насмешнику. – Не вижу никакого фарса.

Я удивился, узнав Никиту Панина. Узнал я его, не смотря на полумаску, скрывавшую верхнюю часть лица. Оставались открытыми только красивые губы и волевой, чисто выбритый подбородок. А удивился потому, что Панину было строго запрещено появляться в столице. И вдруг он тут, в самом центре событий. Геройство или наглость?

– Ах, Семён, – он взял меня под локоть и отвёл в дальний угол. – Не хотел обидеть ваши чувства, но согласитесь, это же нелепо: сначала ввязываться в сомнительные военные компании, а потом заключать союз с врагом, против которого выступает вся Европа. Ох, не смотрите на меня таким огненным взглядом, – засмеялся он. – Я все равно рад вас вновь увидеть.

– Вы здесь нелегально? – спросил я.

– Конечно. Как же иначе? Но, надеюсь, вы меня не выдадите. Завтра я ужинаю у адмирала де Рибаса. Присоединяйтесь. У Осипа Михайловича будет отличное греческое вино. Поговорим, посмеёмся, вспомним прошлое. Хотел перекинуться парой фраз с фон Паленым, но вижу, в данный момент ему некогда. А сейчас я вынужден удалиться. Прощайте.

* * *

В следующий вечер я был приглашён к адмиралу де Рибасу на дружеский ужин. С посыльным он прислал записку и попросил, чтобы я держал приглашение в тайне, так, как на вечере будут присутствовать особы, которым пребывание в Петербурге было нежелательно.

Особняк у Летнего сада, в котором жил адмирал, принадлежал действительному тайному советнику, Бецкому Ивану Ивановичу, известному просветителю. В одно время Бецкий служил даже личным секретарём императрицы Екатерины и был президентом Императорской Академии художеств. Своих детей Бецкий не имел, но содержал воспитанников. Одна из воспитанниц, Соколова, Анастасия Ивановна вышла замуж за адмирала де Рибаса и подарила ему двух дочерей.

Лакей открыл мне массивную дверь, держа в руке канделябр с тремя свечами. Оглядел меня с насторожённостью. Я протянул ему приглашение. Он прочитал, тут же раскланялся и попросил войти. В доме было подозрительно темно и тихо. На втором этаже в небольшом зале собрались несколько человек, среди которых присутствовал и опальный Никита Петрович Панин.

За столом говорили о всякой ерунде: немного о политике, об охоте, обсуждали новый сорт кофе, завезённый из Индии. После ужина Панин пригласил меня в диванную, где нам подали трубки с отличным турецким табаком. Панин завёл разговор о положении в России.

– Есть государство нынешнее, где во главе стоит император. Он издаёт указы, творит законы. По его воли начинаются войны, и заключается мир. Император – единственный законодатель.

– Так и есть, – согласился я. – Но что в таком устройстве противного.

– Противного? Представь, на троне деспот, и вся страна у него в рабстве. Нет свободы совести. Нет свободы печати. Жёсткая цензура во всем. Повсюду полицейский надзор. Не государство – казарма.

– Дисциплина и порядок, – возразил я.

– Нет не порядок и не дисциплина. Дисциплина по закону – это одно, а дисциплина под кнутом – это рабство. И что это за порядок, в недрах которого постоянно тлеет бунт? У нас гвардия существует не для того, чтобы защищать государство, а чтобы свергать одних правителей и возводить на трон других.

– Что же, по-вашему, настоящее государство?

– Государство – сложный политический аппарат, и в основе его должен главенствовать закон. Но закон не тот, который придумывает монарх по собственной прихоти, а закон незыблемый, сочинённый комиссией образованных людей. Главенство закона – вот настоящий порядок. Беспрекословное и обязательное выполнение закона – вот настоящая дисциплина.

– Конституционное правление, – сообразил я.

– Совершенно верно.

– Но во Франции из-за этого произошла революция. Крови много, а толку мало. Нынче же Наполеон провозгласил себя первым консулом и, практически, стал единственным законодателем. Все вернулось на круг.

– Во Франции случилась беда, а именно – серьёзное межсословное разногласие. Кто такой Максимилиан Робеспьер? Его дед по отцу был адвокатом, по матери – пивоваром. Жан-Поль Марат – просто врач. Дантон – адвокат. И так далее. Весь этот разночинный слой решил возглавить борьбу за новую свободу. Вместо того чтобы договориться с дворянством и провести совместно реформы, якобинцы вошли в конфликт с роялистами и повергли страну в кровавый хаос. В России этого допустить нельзя. Во главе государства должно стоять дворянство, тот круг, что имеет высокий имущественный ценз.

– А как же монарх?

– Монарх, конституция, парламент – вот священный треугольник, фундамент, на котором будет зиждиться государственное здание. Отсюда: справедливые законы, беспристрастные суды, правильные товарно-денежные отношения. Государственная казна должна принадлежать банкам, а не монарху. Финансовые законы тоже весьма сложные, и простыми действиями, как печатание на бумаге казначейских билетов или сжигание их потом на площади, проблемы не решить.

– Я все понимаю. Но как вы хотите все эти планы воплотить в жизнь? Император Павел не тот человек, который согласиться на конституционный передел власти.

– Вот в этом вся загвоздка, – философски произнёс Панин, попыхивая трубкой. – Кого-то надо принести в жертву ради будущего.

– И как это будет выглядеть?

– Самое мягкое – составить договор с правителем о разделе власти.

– Павел Петрович на это не пойдёт.

– Тогда придётся принимать другие меры.

– Идти против императора?

– Только дав пути: революция или эшафот.

– Но нужна поддержка гвардии.

– Гвардия поддержит. Я в этом уверен.

– А как же присяга, а верность государю?

– Вам плевать на будущее России? – сверкнул глазами Панин.

– Но не такими же радикальными мерами строить будущее, – возразил я.

– А других нет, и вы сами это понимаете, Семён.

– Я понимаю, что вы пригласили меня на ужин с какой-то целью. Что вы хотите от меня в данный момент?

– Небольшую услугу. Пустячок. Мне необходимо встретиться с великим князем Александром. Не могли бы вы устроить эту встречу?

– Почему я?

– Вы единственный