Вадик залился нежным румянцем.

— Марфа Кузьминична! — влезла Лялька. — Я вотне поняла, при чем тут гастроном?

— А я вообще ничего не поняла, — пропела Верочка,первая красавица.

— Вас можно только пожалеть! — презрительноскривил губы Марат Исаков.

— Тише, ребятки, тише! — призвала к порядкуМарфуша.

Она была довольна. Класс активно включился в дискуссию.Недавно она пыталась вовлечь нас в спор по поводу Горького, но спора неполучилось, все в один голос твердили, что это — скука смертная. А сегодня спорразгорелся не на шутку.

— Ася, а ты сама понимаешь эти стихи? — спросилаона.

— Конечно! Непонятно только, при чем тут ТоркватоТассо, а в остальном… Загс как красиво!

— Вот! Именно к этому я и хотела вас подвести! Васпривлекает красота, а вернее, красивость! А что за ней?

— А на фиг за красотой чему-то быть? — спросилМарат Исаков. — Вы же сами нам рассказывали, Пушкин говорил: поэзия должнабыть глуповата. Стихи Северянина — просто воплощение поэзии! Глуповатые,красивые, музыкальные! Разве нет?

— Да чушь собачья! — решительно высказалась ТаняВоротынцева. — Набор слов!

— Понимала бы ты что-нибудь!

— Да тут и понимать нечего! Абракадабра!

— Сама ты абракадабра!

— Дети, успокойтесь! — крикнула Марфуша. —Спорить надо цивилизованно! А вы…

Заваривший всю эту кашу Женька Зимин довольно ухмылялся.Время урока утекало безвозвратно…

— Марфа Кузьминична! — канючила Лялька. —Объясните мне: она куда на коне-то въехала? В гастроном?

— Нет в супермаркет! — отбрил её МаксГольдберг. — Понимаешь, Дубова, она там на весь гарем продукты закупает,потому и приехала на лошадке! Чтоб тяжести не таскать!

Тут уж все грохнули, даже Марфуша. Макс не часто подаетголос, но уж скажет — как рублем подарит.

Короче, урок литературы прошел небесполезно — в классепоявились две новые клички: Княжна Инстасса и Абракадабра — Таня Воротынцева.

Следующий урок — химия. Я, как всегда, судорожно листалаучебник на перемене. И не зря. Химичка вызвала меня первой. Но не успела я ирта раскрыть, как в класс вбежала запыхавшаяся Лялька и выкрикнула сторжеством:

— Монахову и Корбут — к директору!

— А в чем дело, Дубова? — спросила НинаВасильевна.

— Не знаю! Я бежала по коридору, а Алиса Петровна мне иговорит: «.Передай Нине Васильевне, чтоб отпустила Монахову и Корбут. Они мнесрочно нужны.

— Что ж, идите! — пожала плечами НинаВасильевна. — Опять, что ли, банду поймали?

Мы с Мотькой переглянулись. Что бы это значило?

В кабинете у Лисы Алисы сидела ещё и наша класснаяруководительница Клавдюшка. Она была вся красная, взволнованная,

— Так! — сказала Лиса Алиса, когда мывошли, — Признавайтесь лучше сами! Я все знаю!

— Да в чем признаваться-то, Алиса Петровна? — водин голос спросили мы с Мотькой.

— Это ваших рук дело?

— Что? — искренне недоумевали мы.

— Алиса Петровна, я же вам говорила, этого не можетбыть, — пролепетала Клавдюшка.

— Признавайтесь; это вы устроили катавасию с бомбой?

Час от часу не легче!

— Алиса Петровна! — закричала Мотька. — Да вычто? Зачем нам это надо!

— Вот это я и хотела бы выяснить!

— А почему вы решили, что это мы? — спросилая, — Дедукция моя сработала мгновенно, — Уж не Дубова ли вам этумысль подкинула?

Алиса вдруг смутилась. Но взяла себя б руки.

— При чем здесь Дубова? Я вас спрашиваю! Есть у менясведения, что это вы, — уже без прежней уверенности проговорила она.

— Сведения? Какие? От кого? — перешла внаступление Мотька. — Устройте нам тогда очную ставку с тем, кто насобвиняет! А если обвинение анонимное, то его и рассматривать не стоит.

— Ишь какие законницы выискались! — возмутиласьЛиса Алиса.

Клавдюшка наша давно уже стояла, глядя в окно. Ей былонеловко за Алису, так легко поверившую чьему-то, скорее всего Лялькиному,ложному доносу.

— А вы знаете, во что обходятся подобные истории? Неговоря уж о моральном ущербе! — неуверенно продолжала гнуть свое ЛисаАлиса — Она и сама уже понимала, что мы тут ни при чем, но отступить ей былосложно.

Я вновь вспомнила Джулию Уэйнрайт и страстно начала:

— Алиса Петровна! Ваши обвинения — голословные! Вы нас,что называется, на пушку берете! Вам уже ясно, что мы ни в чем не виноваты, ноне знаете, как дать задний ход! Вы поверили Дубовой, которая просто сводила снами счеты за собственную глупость: она оскандалилась на литературе и тут жепонеслась доносить на нас! Но она отпетая дурища, а вот как вы, Алиса Петровна,могли в это поверить, или вам просто для галочки нужно найти преступника…

— Ася! — в ужасе от моей наглости воскликнулаКлавдюшка.

Лиса Алиса помалкивала: видно, ей было не по себе.

— Не ожидала от вас, Алиса Петровна! Мы всегда считаливас человеком очень справедливым, а тут… Вы ухватились за первую попавшуюсяверсию, и благо бы ещё вам её кто-нибудь другой подсунул, а то Дубова,известная кляузница…

— Все, Монахова, я знаю, язык у тебя хорошоподвешен! — воскликнула Алиса. — Признаю, может, я и погорячилась сэтим обвинением! Но вы поймите, — она вдруг резко сменила тон, — ядве ночи не спала, а что мне пришлось пережить с этими саперами… Как же онивыражались — вспомнить страшно! Ладно, девочки, простите меня, я женщина пожилаянервы сдали. И вы, Клавдия Сергеевна, извините меня!

— Да что вы, Алиса Петровна, — пробормоталаКлавдюшка.

— А вы, девочки, и вправду совсем ничего об этом незнаете? — со слабой надеждой спросила Алиса. '

— Ничего! — совершенно искренне ответили мы.

— Ладно, ступайте в класс. Вы правы, я всегда гордиласьсвоей справедливостью, а тут дала маху. Все, идите!

Мы вышли за дверь.

— А все-таки она классная тетка! — сказалаМатильда.

— Да!

— Но ты, Аська! Какую речь толкнула! Просто Плевака!

До конца урока оставалось минут пять, и мы не спеша побрелик классу. Добрели мы до него, когда раздался звонок. Почти тут же появилась напороге Нина Васильевна.

— Что случилось, девочки? — спросила она стревогой.

— Ничего. Ложное обвинение, — громко сказала я.Лялька бочком старалась протиснуться мимо. Но Мотька преградила ей путь. И едвахимичка скрылась из виду, как я на глазах у всего класса схватила Ляльку закуцый хвост. Она завизжала. — Можешь больше не утруждать себя доносами!Алиса тебе уже не поверит! — заявила я и, дернула один раз для острасткиза хвост, отпустила её.