— Ладно, давайте сворачиваться, что-то день сегодня ужбольно неудачный!

По дороге домой Костя вдруг спросил:

— Ася, а ты пленку вчера слушала?

— Какую пленку? — Как какую? Я что, зря «жучки»ставил с опасностью для жизни?

— Ой, я забыла совсем! Но вчера же было воскресенье, итам никто не работал!

— Все равно! Надо прослушать, мало ли…

— Да, конечно, как приду, сразу прослушаю!

Мы уговорились продолжить торговлю послезавтра, так какзавтра у нас с Мотькой карате.

— Не забудь про пленку! — напомнил мне Костя.

— Теперь уж не забуду! — успокоила его я. Дома,кроме тети Липы, никого не было.

— И где это тебя носит после школы? Голодная небось?Иди скорее обедать, я уж который раз суп грею!

Я помыла руки и с наслаждением села за стол.

— Асютка, что это у тебя за магнитофон? И куда ты свойдевала?

— Это Костин, а мой сломался, и он взял его чинить.

— А свой тебе на время дал, что ли?

— Ну да! Чтобы мне не скучно было.

— Хороший парень, однако!

— Да, неплохой!

Ох, до чего же трудная жизнь у сыщиков! Особенно если онисами «под колпаком»! Кто бы мог подумать, что тетя Липа заметит разницу междумагнитофонами! Да, надо все время быть начеку.

После обеда я пошла к себе и тихонько включила маг. Напленке ровным счетом ничего не было.

Остаток этого муторного дня прошел нормально. Похоже, Сережаничего папе пока не сказал.

Прошло ещё несколько дней. Все было спокойно. Феликса мы ниразу больше не видели, ничего о нем не знали. Я каждый вечер добросовестнослушала пленку, но абсолютно ничего интересного не почерпнула, кроме забористыхругательств. А в нашем доме уже начиналась подготовка к дедушкиному приезду.

— Хотела бы я знать, — говорила мама тетеЛипе, — где будет жить эта дама? У нас или в гостинице?

— Да зачем же в гостинице, ежели она жена? —удивилась тетя Липа.

— Ну, пока она ещё не жена!

Дело в том, что дедушка мой влюбился! Влюбился в парижанку,бывшую балерину «Гранд опера». Когда он в последний раз был в Москве, то велсебя как-то странно. Первой о том, что с ним происходит, догадалась Мотька. А впоследний день, перед отъездом на очередные гастроли, дед объявил, чтособирается привезти в Москву свою невесту — Нину Лаваль. Вообще-то она русская,но родилась и живет в Париже. И вот они скоро должны приехать. Но мамаотносится к этому с явным недоброжелательством. Я тоже поначалу оскорбилась ивозмутилась, но, когда поняла, что мама и тетя Липа заранее невзлюбилипарижанку, я для себя решила, что буду на её стороне. Ведь я так люблю деда!

Я уже легла спать, как вдруг вспомнила о «жучках». Мнеужасно не хотелось опять слушать реплики маляров и сантехников, но долг сыщикапрежде всего! Я включила магнитофон и, чтобы не заснуть, стала раскладыватьпасьянс.

И вдруг мое внимание привлек женский голос. Этого ещё ниразу не было! Я прокрутила пленку немного назад. Сначала голоса слышалисьневнятно, а потом, видимо, собеседники перешли в кухню, поближе к «жучку».Женский голос спросил:

— А когда же он будет?

— Без понятия, — отвечал уже знакомый мне голосштукатура Семы.

— Но он часто тут бывает?

— Бывает.

— Один приезжает или с женой?

— Жены что-то мы тут не видали. Все сам.

— А это он тут охрану установил?

— Кто же еще! Ясное дело! А вам чего, дамочка,вообще-то нужно?

— Да мне повидать бы его, а подобраться к нему трудно.

— А вы ему кто будете?

— Да никто! Я журналистка, интервью хотела у неговзять!

— Журналистка? Так вам не сюда, вам к секретарю егообратиться надо! Если хотите, могу телефончик дать. Мы с ним тоже только черезсекретаря — если что.

— Спасибо вам большое, записываю! Еще раз спасибо! Досвидания!»

Женщина ушла. Через некоторое время я опять услышала голоса.Сема разговаривал со своим напарником:

— Слышь, Илюха, чегой-то мне эта баба не понравилась!

— А че, по-моему, вполне справная!

— Справная-то справная, да на журналистку вроде непохожа. И вопросы у неё какие-то дурацкие!

— А что, дурных журналисток, что ли, не бывает?

— Я вот как рассуждаю: вопросы такие разве что совсемсоплюха может задавать, а это уже взрослая баба. Если журналистка — зачем онахозяина тут ищет, неужели сама не знает, что надо к секретарю обратиться?

— Так что ты думаешь?

— Или у неё крыша поехала, или она чего-тозамышляет! — Чего?

— Почем я знаю! Но подозрительная бабенка, очень дажеподозрительная!

— Так, может, предупредить ребятишек?

— Каких ребятишек?

— Ну, этих, охранников!

— Молоток, Илюха! Давай, иди к ним и все расскажи какесть.

— Да нет, Сема, лучше ты иди, ты чего-то подозреваешь,тебе и карты в руки. Давай, иди!

— Нет, пошли вместе, тем более рабочий день все равнокончается! Соберем манатки и пойдем!»

На этом разговор закончился. Интересно, очень интересно! Яглянула на часы. Поздно, половина двенадцатого. Значит, придется все отложитьдо завтра, да и то с утра я могу только с Мотькой поделиться новостями. Однохорошо — рабочие предупредят охрану. Что же это за женщина? Действительнонерасторопная, начинающая журналистка, бывшая возлюбленная Феликса илиподосланная его врагами убийца? Но для убийцы она слишком уж неосторожна инеумна. Сема прав. И для журналистки — тоже. Значит, скорее всего бывшая возлюбленная.Но и бывшая возлюбленная тоже может быть убийцей! А вдруг она хочет свести сним счеты? Или она сошла с ума от любви к нему? Меня бы это не удивило! Я снежностью взглянула на розы, все ещё стоявшие у меня на столе.

Утром я, выскочив из дому раньше обычного, помчалась кМотьке — обсудить впечатления.

— Подумать надо, — сказала Мотька, выслушав мойрассказ. — Конечно, может быть, это зацепка, а может, и вовсе ерунда.Черт, с одной стороны, полезная штука эти «жучки», а с другой, если мы узнаемчто-то важное, как мы объясним, откуда информация?

— Да-а! — глубокомысленно проговорила я.

— Вот то-то и оно! Опять мы в дурацком положении, кактогда — с Альбининой квартирой. Знаем много, а сказать не можем!