в Индию: вполне возможно, что потеря груза, в который он вложил и капитал, и все надежды, просто не оставила ему выбора. Тот факт, что губернатор в сентябре 1510 года, прямо перед грядущей новой кампанией, подарил ему подержанную военную экипировку, позволяет предположить, что в кораблекрушении Магеллан потерял свою[139].

В следующем месяце он участвовал в совещании, которое губернатор созвал по поводу предложения о захвате порта на Малабарском берегу. Кочин и Каннанор служили полезными убежищами для португальского флота и моряков, но предпочтительнее было иметь крепость под полным португальским контролем. Целью стал город Гоа. Причины не совсем понятны, но защищать крепость было сложнее, чем Каликут, где Албукерке был отражен и ранен, а естественные преимущества для потенциального создания аванпоста мирового значения были примерно теми же. Первое нападение провалилось, но атакующие, судя по всему, остались довольны увиденным. Гоа выглядел как спелый плод – только срывай. И сам город, и прилегающие территории за предыдущие полвека четыре раза переходили от одного правителя к другому, причем те становились все более жадными. Налоги, которые в основном платили индуистские подданные исламским владыкам, были непомерны и взимались прямо с продуктов крестьянского труда. Часто проводились экспроприации земель в пользу тюркских воинов на службе местных султанов[140]. Большая часть населения, скорее всего, не возражала бы против очередной смены режима. В результате Албукерке «призвал на службу всех – от местных танцовщиц и музыкантов до боевых слонов и наемников», а индуисты позаботились, чтобы отрезать мусульманам на суше пути для отступления и прибытия помощи[141].

Магеллан не упоминался в депешах: его имя отсутствует среди имен тех дворян, которых Албукерке отдельно выделял в своих отчетах португальской короне. На совете, состоявшемся перед кампанией, он выступил против мнения губернатора, но при поддержке большинства капитанов, считая, что торговые корабли нужно исключить из состава военного флота, чтобы не мешать коммерции. Возможно, дело было в том, что на кону стояли и его деньги[142]. Губернатору пришлось прислушаться к совету офицеров, но вряд ли он запомнил с лучшей стороны тех, кто его дал.

Успех кампании преобразил перспективы португальцев. Для Томе Пиреша, главного аптекаря Португальской империи, государство Гоа было или стало «самым важным царством в Индии». Его завоевание свидетельствовало о том, что Бог готовит решающий удар по исламу в преддверии конца света[143].

Внимание Албукерке обратилось на Малакку, куда «прибывало больше кораблей, чем в любое другое место на земле»[144]. Султан отвергал предыдущие предложения португальцев. А там, где не действовала дипломатия, можно было попробовать силу. Томе Пиреш, который некоторое время жил и работал в Малакке после того, как она перешла в руки португальцев, хорошо понимал, почему порт имел такое значение. «Золото здесь – самый дешевый товар», – отмечал он. Но не только богатство делало Малакку «более ценной, чем все Индии». Это был главный торговый узел всего Востока. Малакка контролировала пролив, через который на запад поступали все запасы мускатного ореха, мускатного цвета и гвоздики. Традиционные привилегии Венеции в торговле пряностями, уже пострадавшие, могли окончательно улетучиться и перейти к португальцам. «Властитель Малакки, – продолжал Пиреш, – держит руки на горле Венеции… Малакка – это золотое дно; нельзя забывать, что здесь ценят чеснок и лук (которые в Португалии стоили гроши. – Авт.) больше, чем мускус, ладан и другие драгоценные товары».

Здесь собиралась такая разномастная компания купцов, каждый из которых пользовался правом быть судимым по своим законам, что «Малаккой должен был управлять настоящий Соломон – и она того заслуживала»[145]. Тогдашний же правитель Соломоном вовсе не был. Осада заняла всего шесть недель. Малакка пала в середине августа 1511 года.

Среди осаждавших были Магеллан и Франсишку Серран. Пиреш в каком-то смысле пал жертвой успеха португальцев. Он был избран португальским посланником в Китай – самую богатую и явно самую привлекательную страну из всех, что являлись объектом внимания Албукерке, желавшего после взятия Малакки продолжать двигаться на восток. Однако в Китае расценили захват португальцами бывшего китайского протектората как образчик наглости варваров, подвергли Пиреша и его спутников пыткам и посадили в тюрьму. Домой они так и не вернулись.

Как и в предыдущих случаях, деяния Магеллана оказались недостаточно важны, чтобы привлечь к себе особое внимание. Однако можно сказать, что в Малакке его жизнь вступила в новый этап, заключавшийся в дальнейшем стремлении на восток. Политика Албукерке, как и Алмейды до него, сейчас может показаться чрезвычайно рискованной. Да, захватить Гоа и Малакку оказалось сравнительно просто, но еще проще было бы потерять их, если бы коренные жители предпочли изгнать захватчиков. Он надеялся воплотить эсхатологические фантазии своего короля, повернув на запад, атаковав твердыни ислама и выйдя к Мекке. Захват Малакки он оправдывал не стремлением обогатить Португалию, а желанием задушить мусульманскую торговлю. «Я совершенно уверен, – писал он, – что если отобрать у них торговлю Малакки, то Каир и Мекка сразу же будут потеряны»[146]. Он уже пытался закупорить Персидский залив и Красное море, построив крепости у их выхода в Индийский океан. В 1513 году он вместе с флотом вторгся в Красное море, похваляясь, что сожжет Мекку, похитит мощи пророка и потребует за них выкуп. Он вел безжалостную войну с Каликутом, пока наконец не сумел низложить местного султана, установив полную гегемонию португальцев над западным берегом Индии. Программа казалась даже чрезмерно амбициозной для небольшого количества португальцев (которые ни в один момент не могли выставить более 1000 воинов) и их кораблей, оказавшихся на другом конце света от дома, имевших проблемы с поставками и перевооружением и вынужденных контролировать огромный океан.

Однако Албукерке хорошо понимал и собственные слабости. К востоку от Малакки, где можно было вести выгодную торговлю и заниматься бизнесом, не прибегая к шантажу и бандитизму, он стал искать возможности заключить мирные соглашения и предлагать местным купцам хорошие условия за использование португальских торговых судов и портов. Захват Гоа и Малакки делал такую политику весьма привлекательной. В каком-то смысле нехватка ресурсов у Португалии, чтобы двигаться на восток от Малакки, делала Албукерке безопасным партнером для большинства тамошних стран. Посольство в Китай закончилось провалом, а вот на Суматре и в Индокитае португальских эмиссаров ждал хороший прием.

Наиболее привлекательным направлением для дипломатических усилий губернатора стали Молуккские острова, где было сосредоточено производство самых дорогих специй в мире. В том же 1511 году, скорее всего в ноябре, Албукерке воспользовался поездкой на острова малаккского купца Нехода Исмаэля, загрузившего свою джонку малайскими и яванскими товарами, чтобы обменять их на гвоздику на островах, где она выращивалась, и на мускатный орех и мускатный цвет на островах Банда. Губернатор отправил туда своего представителя