море, «где я подвизаюсь»[108]. Морское поприще давало рассказчику рыцарских историй серьезное преимущество: там, где быстро сменяются шторм и штиль, колесо Фортуны тоже вращается быстрее. Море – стихия Господа; ветер дует там, где Он укажет, и путешественник неминуемо вверяет себя Богу и помнит о Его существовании. Магеллан знал об этом и вспоминал незадолго до своей смерти.

В описании морских сражений того времени, когда корабли действовали как участники единой битвы, угадываются гомеровские мотивы. В Средние века большинству мирян, умевших читать, поэмы Гомера были известны в лучшем случае в романтизированной версии, где греки и троянцы изображались современными рыцарями: подобные произведения были тогда своеобразным бульварным чтением.

Рыцарская доблесть пронизывала и мореплавание, так что служба на флоте была привлекательна не только возможностями богатой добычи. Море стало достойным поприщем даже для королей. В XIII веке одним из ярких выразителей рыцарского кодекса поведения на Пиренейском полуострове был Хайме I, король Арагона и граф Барселоны. Когда он описывал завоевание им Майорки в 1229 году, то пояснил, что считает войну на море высшим выражением рыцарского духа. В завоевании королевства «посреди моря, куда Господу было угодно его поместить», было «больше чести», чем в захвате трех королевств на суше. Эта метафора быстро обрела популярность и стала общим местом вплоть до окончания эпохи паруса. Корабль, по словам Альфонсо X Кастильского Мудрого, стал «конем для тех, кто сражается на море». Святой Людовик X планировал учредить орден Корабля для участников своего тунисского похода. Орден Дракона, основанный в начале XV века графом Фуа, поощрял тех своих членов, кто сражался на море, изумрудными знаками отличия[109]. В окружении португальского принца Энрике было полно пиратов и головорезов; именно они составляли костяк тех, кого он отправлял на завоевание королевств на атлантическом берегу Африки, колонизацию Мадейры и Азорских островов и исследование африканского берега вплоть до Сьерра-Леоне. Все они называли себя рыцарями и оруженосцами и давали друг другу имена из рыцарских романов – например, Ланселот или Тристан. Сам Энрике, вошедший в историю под вводящим в заблуждение прозвищем Мореплаватель, считал себя романтическим героем, которому звезды предрекли совершить множество великих дел и завоевать собственное королевство. На самом же деле он никогда не выходил в море; чтобы заплатить своим приверженцам, он прибегал к захвату рабов и организации монополии на производство мыла[110]. Среди его последователей был тесть Христофора Колумба – по профессии ткач, который, однако, решил стать одним из «рыцарей и завоевателей», чтобы освободиться от социальных ограничений на родине[111].

Во времена Колумба португальский поэт Жил Висенте в написанном на испанском языке стихотворении ухитрился уподобить корабль одновременно боевому коню и милой женщине, поскольку все три объекта в рыцарской традиции были практически равноценными.

Ты скажи, моряк отважный,

Что гуляешь по волне,

Так ли бел твой белый парус,

Так ли звездочка светла?

Ты скажи, отважный рыцарь,

Что сражаешься в броне,

Так ли резв твой конь любимый,

Так ли битва весела?[112]

Это сходство казалось очевидным самым разным авторам, начиная с короля-барда XIII века Альфонсо Мудрого[113]. Глядя на позднесредневековые миниатюры, изображающие сражения кораблей, которые словно бы покрыты богатыми чепраками, как боевые кони, можно понять, что в представлении людей той эпохи море вполне могло быть полем битвы рыцарей, а волны можно было оседлать, как скакунов.

Рыцарские романы только подкрепляли стремление дворян вести жизнь рыцаря. Типичный герой книг того времени отправлялся в море, завоевывал остров, женился на принцессе и становился властителем. Путешественники, часто имевшие довольно скромное происхождение, стремились воплотить этот вымысел в жизнь. Тех, кто знаком с артуровскими легендами только по викторианским и позднейшим источникам, может удивить тот факт, что в артуровский цикл – самый влиятельный из всех рыцарских романов – входили и многие морские приключения, однако тексты этих книг утрачены. Судя по сохранившимся намекам, самым популярным был роман «Gesta Arthuri» («Деяния Артура»), посвященный завоеваниям, которые планировались за круглым столом[114]. Королевство Артура, по словам читателя XVI века, «стало ему мало», и он решил заняться завоеванием Исландии, Гренландии, Норвегии, Лапландии «и Северного полюса»[115].

Роман XIV века «История Мелюзины», купленный сыном Колумба для его знаменитой библиотеки, иллюстрирует типичный перенос рыцарского сюжета в морскую среду. В нем рассказывается о приключениях сыновей Мелюзины во время их завоеваний в Ирландии и на Кипре. Один из мальчиков удачно резюмирует призвание истинного путешественника, говоря матери: «Госпожа, если вам угодно, то нам, должно быть, пришло время отправиться в путешествие, узнать о неведомых землях, странах и местах, добиться почестей и славы на дальних берегах… Так мы познаем разные вещи, что находятся в отдаленных странах, и поймем, чем они отличаются от того, что привычно нам здесь. И потом, если нам будет сопутствовать фортуна или успех, мы наверняка захотим завоевать эти земли и страны»[116].

Прощаясь со своими смелыми отпрысками, Мелюзина напоследок советует им «делать что угодно и смотреть на что угодно, что будет к вашей чести и выгоде». Она рекомендует им придерживаться всех правил рыцарского поведения, а некоторые ее реплики словно бы предвосхищают империализм XVI века: «И если волей Господа вы сможете завоевать новые страны, то управляйте собой и вашими подданными в соответствии с природой и рангом каждого, а если против вас начнется бунт, позаботьтесь о том, чтобы его подавить, и действуйте, как подобает правителям. Не позволяйте никому оспаривать ваши права на власть… Взимайте с подданных налоги и пошлины, но не берите лишнего, если только на то будет крайняя необходимость»[117].

Впрочем, по меньшей мере один совет Мелюзины остался без внимания. «Не говорите ничего бессмысленного и ложного», – наставляла она. А вот авторы рыцарских романов наполняли их сказками, чудесами и волшебством. Так же поступали и авторы книг о путешествиях. В эпоху Магеллана популярна, например, была рыцарская поэма «Юон из Бордо», где герой плывет на корабле, который, подобно боевому коню, перепрыгивает к «Заливу опасностей» и «Острову несокрушимого замка». Главный герой «Книги графа Партинуплеса» садится на зачарованный корабль, который доставляет его в замок, где он наслаждается объятиями византийской принцессы. Вымышленные приключения Оливерио де Кастильи происходят в Ирландии: эта страна чрезвычайно неромантична, зато попасть туда можно только морем. В «Истории любви Париса к Виане» воздыхатель плывет в Индию и обучается там соколиной охоте. В испанской версии романа об Александре Македонском тот попадает в Индию морским путем[118]. В самом известном рыцарском романе – лучшей, по мнению Дон Кихота, книге в мире «Тирант Белый» – король Канарских островов отправляется завоевывать Англию[119].