— Спасибо, Мина, дальше я сама справлюсь, — сказала Эбби, стараясь четко выговаривать слова и повысив голос.

Потребовалось несколько попыток, но ей, наконец, удалось объяснить Мине, ей не надо помочь одеться, обуться, умыться и что кофе она тоже в состоянии налить себе сама.

Для надежности она проводила девочку до дверей, кинула охранникам, все-таки стоявшим в коридоре: «Привет, парни», захлопнула дверь и прижалась к ней спиной.

Кажется, теперь ей не удастся остаться одной ни на минуту…

Эбби горько рассмеялась. Ну что ж, как говаривала ее бабушка: «Лучше смеяться, чем плакать».

Она продала душу прекрасному дьяволу, против которого, пора уже себе признаться, у нее нет воли.

Эбби пригладила волосы и задумалась, как скоро они увидятся снова и как ей при этом себя вести.

Зейн был уверен, что его выпишут уже сегодня, но это казалось неоправданным оптимизмом.

В ванной комнате она обнаружила ванну, которая, к счастью, была похожа на ванну, а не на бассейн (хотя бассейн тут где-то наверняка имелся). На мраморном умывальнике в ряд выстроились хрустальные флаконы с ароматными маслами. Она открыла кран, вылила сразу полпузырька и погрузилась в благоухающую воду.

После купания она натерлась еще одним маслом с чудеснейшим запахом, обмотала голову полотенцем и впервые за сутки ощутила, что ей удалось хоть немножко расслабиться.

Эти зачатки идиллии разрушил голос, доносившийся из спальни. Очевидно, ей не удалось убедить Мину, что она может сама о себе позаботиться.

Эбби открыла дверь.

— Спасибо, Мина, но я…

Остатки ее спокойствия улетучились.

Мина была там с двумя другими служанками, одна из которых складывала дамское белье в ящики массивного резного комода. Эбби сначала подумала, что привезли ее чемоданы, но это было не так. Другая помогала Мине развешивать в шкафу женские вещи, с которых еще даже не были удалены ярлыки.

Но больше всего ее смутил четвертый человек, находившийся в комнате.

Эбби застыла, не в силах двинуться, и только ждала, когда Зейн наконец заметит ее присутствие.

На нем были темные брюки и белая рубашка с расстегнутым воротом. Она впервые видела его в европейском платье, которое еще лучше, чем арабский костюм, подчеркивало его идеальное телосложение. Левая, разбитая часть лица была сейчас скрыта от нее, и, глядя на его точные и безупречно скоординированные движения, нельзя было и подумать, что лишь две недели назад этот человек побывал в тяжелейшей автокатастрофе, а еще вчера еле передвигался по больничной палате.

Он повернул голову, и Эбби встретилась с ним глазами, в очередной раз поразившись их яркой синеве. Секунда растянулась в вечность, потом он слегка кивнул ей и сказал что-то служанкам, те ответили нестройным хором: «Амир!» и, опустив глаза, быстро вышли из комнаты.

Зейн подождал, пока дверь закроется, потом еще немного подождал, пока утихнет шум крови в ушах. Может быть, причиной была травма, а может — затянувшееся воздержание. Но в глубине души он знал истинную причину.

Даже шум ее одежды жаром отзывался во всем его теле. Жар превратился в пламя, когда он обернулся и увидел всю ее, облитую блестящим шелком, не скрывавшим, но подчеркивавшим грудь, тонкую талию и стройные бедра. Шелк был очень тонким, и Зейн видел, что под халатом на ней нет белья. Это было тело богини — тонкое, гибкое и сильное, и Зейн не мог отвести от него глаз.

Он терял контроль над собой, это было новое ощущение, и оно ему не нравилось. К счастью, оно было легко объяснимо — это был всего-навсего сексуальный голод.

— Как тебя отпустили из больницы?

— У меня есть медицинское заключение, что я абсолютно здоров.

— Ты опять кого-то купил или они просто не посмели тебя ослушаться? Но как ты сам можешь быть настолько безответственным? — не удержалась от упрека Эбби, но тут же об этом пожалела, встретив его холодный взгляд.

— «Опять кого-то купил»? Что значит «опять»? Или ты намекаешь, что я купил тебя, Эбигейл?

— Никто не зовет меня Эбигейл. Хорошо, это было мое решение. Я сама его приняла, но…

— Но?

— Мне кажется, мне это не по силам.

— Я не понимаю, в чем проблема?

Эбби тяжело вздохнула. Было ясно, что в чем бы ни была ее проблема, он не намерен принимать ее в расчет.

— В том-то и проблема — что ты не понимаешь! Мина пыталась надеть на меня тапочки!

— Я по-прежнему не понимаю, в чем проблема.

— Вот видишь! — всплеснула руками Эбби. — Для тебя это нормально — что люди ползают на коленях, чтобы тебя обуть, а для меня это смешно и ужасно неловко.

— Ну почему же, иногда я сам завязываю шнурки.

— Смеешься надо мной, да?

Он хмыкнул. Вероятно, это следовало считать извинением.

— Я понимаю, что поначалу все это может показаться странным. Но я уверен, что это не помешает тебе выполнить твои обязательства. Или я ошибаюсь?

Эбби знала, что может истерить сколько угодно, но она не вправе второй раз подставить своих стариков под удар.

— Я сказала, что я это сделаю, и я это сделаю. Только мне нужно будет поговорить с моим агентом. Не поверишь, но у меня есть обязательства, помимо этих, и с ними надо что-то делать. Я даже не представляю, что я ему скажу. У меня контракты подписаны.

— Дай мне его номер, я разберусь с этим.

Эбби взвилась:

— Я не хочу, чтобы ты с этим «разбирался». Ты уже «разобрался» с нашим браком. — Она поплотнее запахнула халат и постаралась быть как можно убедительнее. — Здесь никого нет, поэтому я буду говорить откровенно. Я более чем способна сама разобраться со своими делами. На публике я готова изо всех сил делать вид, что каждое твое слово — жемчужина мудрости, но наедине…

— Наедине, — подхватил он, — ты будешь изо всех сил отстаивать свою независимость. Понятно. Веселенькие полтора года нас ждут. Для протокола: я просто пытался помочь тебе, а не подмять под себя твою жизнь.

— Я думаю, что ты уже сделал это! — в запальчивости крикнула Эбби, но тут же признала: — Тебя трудно этим попрекнуть, потому что ты же ее и спас. Я знаю… я знаю, что сама сделала свой выбор, и я постараюсь больше тебя не пилить. Но только… О господи, а как же я объясню это своим старикам?!

— Что бы ты им ни сказала, я готов это подтвердить.

Обезоруженная таким ответом, Эбби колебалась.

— Я не знаю, что им сказать… Пока ничего не стану говорить — они в круизе, еще две недели у меня есть. За это время что-нибудь да придумаю.

Он вскинул красиво очерченную бровь.

— В круизе? Я думал, у вас проблемы с деньгами.