— Да. Но они выиграли приз. Какой-то конкурс в журнале. Полностью оплаченная трехнедельная поездка по Карибскому морю, — сказала Эбби, старательно отводя глаза. Самое время рассмотреть этот удивительный светильник рубинового стекла.

— Я так понимаю, не было никакого конкурса? — тихо спросил Зейн.

Рядом со светильником какая-то вазочка, тоже очень красивая.

— С чего ты взял?

Еще можно коврами полюбоваться, их тут много…

— Ну ладно, не было конкурса, но дедушка плохо себя чувствовал, еще с прошлой зимы, бронхит все время, его сильно подкосила та история, а я увидела круиз со скидкой, они за два дня до отплытия непроданные каюты чуть ли не задаром отдавали, они бы ни за что не позволили мне за него заплатить, поэтому я и придумала конкурс…

— Это хорошо, — прервал Зейн поток объяснений. — Хорошо, так как мы теперь оба знаем, ты все-таки умеешь обманывать людей. Только не нужно смотреть так виновато. Ты все правильно сделала. Это хороший поступок.

Его одобрение было приятно. Слишком, несоразмерно приятно.

— Ты завтракала?

Эбби кивнула и повернулась к столику, за которым пила кофе… Но поднос уже исчез, вместе с чудесным букетом, стоявшим там со вчерашнего дня. Вместо него уже стоял свежий букет, столь же роскошный. Эбби вдруг вспомнила сказку о красавице и чудовище. Там тоже были невидимые слуги, предупреждавшие каждое желание гостьи.

— Хорошо, тогда одевайся и пойдем.

Это была отличная идея. В одном тонком шелковом халате она чувствовала себя перед ним почти раздетой. В джинсах и рубашке, например (а лучше — в космическом скафандре), она будет гораздо надежнее защищена. Только вот от него или от себя?

— Пойдем куда?

— Я подумал, надо устроить тебе экскурсию.

— В этом нет необходимости, — сказала она, гадая, неужели он для этого сбежал из больницы? Кто угодно мог показать ей дворец, хоть тот же Хаким.

Зейн устроился в кресле возле стеклянных дверей, выходивших на балкон, и спросил:

— А что ты собираешься делать? Сидеть здесь?

— Почему нет? Здесь можно очень удобно посидеть. Да тут еще целый симфонический оркестр рассадить можно. И при этом они друг друга не услышат. — Она вздохнула и добавила: — Послушай, я думаю, что, учитывая обстоятельства, будет лучше, если я не буду высовываться.

— Это противоречит нашей цели.

— А наша цель в том…

— Чтобы показать всем, что у будущего правителя Арифы красивая и любящая жена, которая во всем его поддерживает. Пресс-служба уже сделала заявление сегодня утром.

Уже! Она запаниковала.

— И что от меня требуется? Мне придется ч то-то говорить или только наряжаться и улыбаться?

Она бы предпочла второе. Она и так всю жизнь этим занималась. «Интересно, — ревниво подумала Эбби, — если он на самом деле когда-нибудь женится, он тоже будет выставлять жену, как манекен на витрину, или ей все-таки позволено будет быть человеком?»

— Я думаю, нарядиться — неплохая идея, — сказал он с чувственной улыбкой. — Я тут кое-что для тебя купил, надеюсь, что-нибудь да подойдет. Но ты можешь сама заказать все, что желаешь, только не стесняйся, пожалуйста.

— Купил? Где?

— Точно не знаю, я просто дал твои размеры своему стилисту.

— И откуда ты знаешь мои размеры?

Зейн не отказал себе в удовольствии медленно оглядеть всю ее фигуру, благо сейчас для этого был повод.

— На глаз определил. У меня наметанный глаз, кариссима.

— На многих, наверное, наметывал, — огрызнулась Эбби.

— Я попросил всю обувь купить в двух размерах, чтобы твою правую ногу не жало. Я вернусь через полтора часа. Тебе хватит, чтобы одеться?

— Сколько я, по-твоему, одеваюсь?

Эбби не хотелось спорить, но она не могла остановиться. Это было глупо, потому что она потеряла возможность лишний час побыть наедине с собой и восстановить душевное равновесие.

— Тогда через полчаса, — сказал он, затворяя за собой дверь.

Хотя какая разница? Она могла попросить три часа или пять, все равно теперь он устанавливает границы, в том числе и границы времени. И не намерен их с ней обсуждать. Хорошо хоть, что он не остался дожидаться ее здесь, попыталась успокоить себя Эбби.

Он подошла к огромному шкафу, и тут ее ждал новый сюрприз — у дверей не было ручек. Эбби решила поддеть створку ногтем, но при первом же прикосновении двери шкафа разъехались, открывая длинный ряд новой одежды, частью еще в чехлах.

Но Эбби не интересовали новые наряды. Она быстро опустилась на колени и стала доставать обувные коробки. Она была уверена, что Зейн пошутил насчет обуви, но ей не терпелось проверить.

Он не шутил.

Вся обувь была в двух размерах — общим счетом двадцать пар.

Одежда была одного — ее — размера. Такого изобилия у Эбби никогда не было. Она не любила ходить по магазинам и вне подиума в основном носила джинсы и футболки.

Но понятно, что среди этих роскошных вещей их искать бесполезно. Эбби провела рукой по ряду шелестевшей, шуршавшей, звеневшей, сверкавшей одежды и почти наугад выхватила пару широких брюк серебристо-синего цвета и топ в стиле пятидесятых. Ее привлекли светлые бабочки, порхавшие на темном фоне топа. Они были такими милыми, счастливыми, свободными…

Открыв ящик старинного комода, Эбби не без удовольствия запустила руку в пену шелка и кружев. Не приходилось сомневаться, что белье тоже было ее размера.

Она достала из своей сумки косметичку и, стянув волосы резинкой, быстро нанесла дневной и солнцезащитный кремы. Эбби редко пользовалась тушью — ресницы и брови цвета темного золота были ее визитной карточкой. Зато губы она накрасила темно-красной помадой — так ее кожа казалась еще прозрачнее. Она распустила волосы и без особого интереса рассмотрела себя в большом старинном зеркале, стоявшем отдельно. Непонятно было, что делать с влажными волосами, и Эбби решила подождать, пока они высохнут.

Но тут раздался стук в дверь. Зейн вошел, не дожидаясь ответа.

— Я почти готова.

— Не торопись. — Он внимательно и с удовольствием обвел ее взглядом, от ног в легких сандалиях до сверкающих волос и обратно. — Мне кажется, ты вполне готова.

Она выглядела невероятно. Она походила на героинь черно-белых голливудских фильмов, которые так любила его мать — элегантная, но сексуальная.

— Смеешься? — Она вскинула руку к влажным волосам. — Я не успела привести в порядок волосы.

— Мне они нравятся.

Зейн представил, как эти влажные пряди падают на ее обнаженную спину, на грудь… Сейчас они были на пару дюймов длиннее, чем он помнил.

Он резко вздохнул и отогнал непрошеное видение.