Я вскрыла первый конверт: тысяча долларов стодолларовымикупюрами. Я очень удивилась, то есть удивляться тут было нечему, но, выходит, яошиблась и девчонка просто прятала здесь свои сбережения. Содержимое второгоконверта вызвало у меня зубовный скрежет. Знакомый почерк: “Аллочка, котеночек,жду тебя с нетерпением. Твои бриллианты ждут тебя вместе со мной”. Подпись:“Игорек”.

– Козел ты старый, – прокомментировала я, –еще бы расписался и девкину фамилию заодно поставил.

Записок было шесть штук, из чего я заключила, что страстьДеда к погибшей Алле была бурной и длилась довольно долго. На всякий случай яеще немного порылась в чужих вещах, но без всякого толку. Я сунула конверт сзаписками в карман, подумала и прихватила второй конверт, затем носовым платкомпротерла ручки шкафа и тумбочки, скорее из принципа, нежели из опасений, иудалилась.

Охранник стоял столбом возле двери.

– Менты уже здесь? – спросила я.

– Нет, кажется, – ответил он испуганно.

– Ну, значит, сейчас появятся. Само собой, ты меняздесь не видел.

Я бегом спустилась по лестнице. Внизу страсти понемногуутихали. Дамы клацали зубами и жались к кавалерам, кавалеры обнимали дам,сурово взирая на мир. Волков принял на себя обязанности командира и выгляделзлым как черт.

– Ну что там? – прорычал он мне, правда негромко,стараясь не привлекать к нашему разговору внимание общественности.

– Там полный порядок. А что здесь?

– Уйди с глаз моих, без тебя тошно.

– Меня же не выпустят, – широко улыбнулась я, чтоВолкову, само собой, не понравилось. – Откуда бросили нож, как думаешь? –оглядываясь, спросила я.

– Вон из того коридора. Кто-то стоял за портьерой.Черт, я, когда мимо проходил, ведь почувствовал, кто-то там стоит, нет быголову повернуть…

– А куда ты шел?

– В туалет, – буркнул он.

– Значит, убийца стоял за портьерой? Расстояниеприличное. Парень профессионал… По крайней мере, ножичком балуется часто. Ихорошо знаком с местным репертуаром.

– А это еще почему?

– Потому что, друг мой Волков, расстояние действительноприличное, девица вертелась как заведенная, а ведь надо не просто попасть вцель, надо, чтоб девонька скончалась, словечка не вымолвив. Он выбрал момент,когда она замрет спиной к гражданам, представляя собой отличную, то естьнеподвижную, мишень.

– Возможно, – кивнул Волков, взглянув на меня сбольшей приязнью.

Тут двери распахнулись настежь, и в зале появились стражипорядка. Подмигнув Волкову, я удалилась в тень, в том смысле, что предпочлаустроиться на стуле в уголочке, дабы не мешать людям выполнять своиобязанности. Ничего интересного я от их появления не ждала: наверняка никтоничего не видел и не слышал. Примерно так и вышло. Одна дама заметила Волкова,когда он выходил в туалет, но не заметила, как вернулся, остальные вообщетаращились на сцену, что вполне естественно. Мне тоже задали вопросы, и я ничемне порадовала следователей. Протомилась на своем стуле до самого рассвета,после чего последовало разрешение отправиться по домам.

Дома я бросила конверт на диван, доллары меня в настоящиймомент не интересовали, а вот записки я прочитала. В общем, ничего особенного,убивать за это глупо. Моральный облик народного избранника явно прихрамывает(кое-какие слова и выражения могли шокировать престарелых избирательниц, ноподросткам наверняка бы понравились). Впрочем, Дед у нас вдовец и мог себепозволить…

Правда, упоминались дорогие подарки (а Дед у нас известныйбессребреник, в одном костюме третий год ходит, в основном перед журналистами),конкуренты радостно завизжат: вот куда уходят деньги стариков и сирот: напродажных девок. И все же не верилось мне, что девчонок убили из-за записок.Припугнули бы, денег дали… Вот, кстати, и деньги. Тысяча баксов – приличнаясумма за подростковые сочинения Деда, больше я бы из принципа не дала.

Я услышала, как подъехала машина, и подошла к окну. Волковподнял голову, мы встретились взглядами, и я послала ему воздушный поцелуй, аон с досадой плюнул. Я пошла открывать дверь и, когда он вновь предстал моимочам, шепнула:

– Как я рада, милый.

– Надо требовать прибавки, – хмыкнул он, – зато, что приходится видеться с тобой так часто.

– Я могу снабжать тебя молоком за вредность. Идет?

– Лучше коньяка налей, – буркнул он, усаживаясь надиван, посмотрел на конверты и вновь принялся бурчать:

– Деньгами не разбрасываются… А это что?

– Взгляни, – кивнула я, устраиваясь рядом сконьяком и рюмками.

– Это лежало в ее комнате? – спросил Волков. Былозаметно, что валять дурака ему расхотелось.

– Конечно. Где еще я могла бы это раздобыть?

– Ты уже звонила Деду?

– С какой стати поднимать его среди ночи?

– Послушай… – опять разозлился Волков, но я егоперебила:

– Дед сказал: найти убийцу. Давай найдем его.

– Его машина возле дома убитой той ночью, а теперь ещеэти записки… Ты же понимаешь…

– Мы должны найти убийцу. Только по этой причине я тебеи демонстрирую свои находки. И рассчитываю на взаимность, то есть на ответнуюоткровенность.

– Не зря у меня с прошлой ночи зубы ноют, –пожаловался он.

– Ага. Предчувствия тебя не обманули…

– Ладно, давай прикинем, что мы имеем. – Волковвыпил, поставил рюмку на стол и повернулся ко мне. – Девка крутит любовьсо всеми нашими шишками.

– Причем одна такая шишка из конкурирующей фирмы.

– Дед писал эти записочки, а девка ихколлекционировала, смекнув, что на них можно заработать. Так?

– Допустим.

– Она прячет их у подруги и приступает к военнымдействиям. Однако вместо денег получает чулок на шею…

– И в ту же ночь возле ее дома видят машину Деда.Логично предположить, что у них была назначена встреча.

– Логично. Девчонка скончалась, и тогда ее подругарешает подзаработать на этих записках.

– Это если она дура стоеросовая, а Инесса производилавпечатление умудренной опытом гражданки.

– Тогда что произошло, по-твоему?