— Да, ваша светлость застигли меня несколько врасплох. А время двадцать минут шестого.

— Утра? — От удивления герцог чуть не выронил бокал. — Почему же ты молчал раньше? Просто чудо, как я не поднял на ноги весь дом.

— Все в порядке, ваша светлость. В настоящий момент тут почти никого нет, за исключением…

— А где же дядя?

— Лорд и леди Эдвард на этой неделе вызваны в Йоркшир для участия в похоронах. Трагическое событие. Умер младенец одного из арендаторов вашей светлости. Но они должны вернуться со дня на день. Хотите ли вы покои, которые обычно занимает его милость, или предпочтете одну из гостевых комнат? — Эверс попытался, уже более тонко, вернуться к теме Звезды Джайпура. — С вами только камердинер вашей светлости? Или мне следует приготовить еще несколько комнат?

— Несколько комнат? — недоуменно повторил Джереми. — За каким дьяволом?

— Э-э, на тот случай, если ваша светлость привез домой Звезду Джайпура…

— Разумеется, привез, — фыркнул герцог. — Какой же дурак оставит подобное сокровище? Но вряд ли для нее понадобится отдельная комната. Она не настолько большая.

— Конечно, нет. Разумеется. — Дворецкий счел более разумным сменить тему. — Могу ли я предложить вашей светлости Зеленую комнату? Белую сейчас занимает мисс Маргарет. Я тотчас же разведу в Зеленой огонь, если ваша светлость предпочитает…

Джереми ечва не поперхнулся виски, и Эверс с трудом удержался, чтобы не похлопать герцога Ролингза по спине.

— Ваша светлость? Вам нехорошо?

Продолжая кашлять, Джереми выговорил:

— Мэгги? Какого дьявола она здесь делает?

— Мисс Маргарет сопровождает в этом сезоне леди Эдвард в Лондоне. Она, ваша светлость, пребывает с нами почти с Нового года. — Невозмутимо взяв из ослабевших пальцев герцога бокал, Эверс снова подошел к буфету, чтобы наполнить его в третий раз. — Как я понимаю, мисс Маргарет собирается пробыть на Парк-лейн недолго, пока ищет квартиру. Но, кажется, подходящего жилья она еще не нашла. Полагаю, молодой леди будет непросто утвердить себя в таком большом городе, как Лондон. Особенно молодой леди, стремящейся зарабатывать на жизнь занятием, в котором столько соперников… — Повернувшись, Эверс обнаружил, что герцог, пошатываясь, встал на ноги, и осведомился с большим сочувствием в голосе, чем можно было ожидать: — Простите, ваша светлость, как вы себя чувствуете? У вас очень больной вид…

— А что насчет жениха, о котором писала мне тетушка? Он тоже остановился здесь?

— Мистер де Вегу? — Дворецкий был явно озадачен. — Француз? В нашем доме? Разумеется, нет!

— Конечно, хотя за время моего отсутствия нравы могли измениться. Никогда не знаешь, что произойдет за столь долгий промежуток времени. Не так ли? Значит, Эверс, она в Белой комнате?

— Да, ваша светлость, — подтвердил тот и, когда хозяин направился к двери, невольно воскликнул: — Ваша светлость, куда вы?

— Эверс! — Герцог надменно поднял брови.

— Вы же не… не собираетесь идти в комнату мисс Маргарет… ваша тетушка этого не одобрила бы. — Эверс еле выдавливал слова, потому что даже помыслить не мог, чтобы упрекнуть Ролингза, как бы тот себя ни вел. — Джентльмены не посещают молодых леди в их будуарах. Ваша светлость, леди Эдвард будет весьма недовольна, даже когда узнает, что вы появились в доме, где находится мисс Маргарет, без положенного сопровождения…

Герцог улыбнулся, и дворецкий невольно отступил, сознавая, что хоть это нелепо, однако на миг хозяин с его иссиня-черными волосами, серебристыми глазами и желтоватым оттенком кожи показался ему воплощением… дьявола.

— Твоя забота о репутации мисс Мэгги очень трогательна, Эверс, — усмехнулся Джереми. — Но когда я в последний раз интересовался этим, дом, где мы сейчас находимся, принадлежал мне. А значит, все здесь также мое.

И он направился к мраморной лестнице, ведущей на второй этаж. Эверс тем временем быстро допил виски, радуясь пока недолгой службе у Ролингзов и надеясь остаться у них не меньше своего деда. Правда, складывалось впечатление, что его карьера здесь пришла к внезапному концу. Если даже леди Эдвард не уволит его за то, что он допустил, чтобы герцог и мисс Маргарет находились под одной крышей без компаньонки, это, несомненно, сделает хозяин за попытку ему воспрепятствовать.

Похоже, возникла необходимость спешно написать письмо отцу. Эверсу нужен был совет. И, к сожалению, еще глоток виски.

Джереми провел в доме на Парк-лейн несравненно меньше лет, чем в йоркширском поместье, но хорошо помнил расположение комнат, чтобы найти Белую, которую нынче занимала Мэгги. В отличие от других комнат особняка только здесь обои, ковер и обивка мебели не были разных цветов, поэтому она выпадала из художественно-декоративной практики тетушки, полагавшей, что при такой пестроте в убранстве комнаты меньше заметны следы грязных пальцев. Учитывая количество детей, обретавшихся в этом доме, включая Джереми, нельзя было считать подобную концепцию неразумной. За долгие годы она себя оправдала.

Однако Белая комната соответствовала названию: белые стены, роскошный белый ковер на паркете, белый тюль на окнах, белая мебель. Лишь сюда не позволяли входить детям с вымазанными руками и в грязных башмаках, лишь в этой комнате художник, перед глазами которого весь день мелькали разные цвета красок, мог спокойно отдохнуть. И только он.

Конечно, из десяти гостевых комнат Мэгги выбрала именно Белую. Даже в слабых отблесках пламени, угасающего в беломраморном камине, Джереми заметил у дальней стены мольберт и деревянный ящик, в котором она держала кисти и тюбики краски, там же темнела огромная и по виду тяжелая папка из черной кожи, где Мэгги хранила неоконченные работы и копии своих картин для демонстрации потенциальным заказчикам. На низком столике виднелись менее явные аксессуары ее ремесла: большое чучело птицы, заводная лошадка, кораблик из папье-маше и несколько пестро одетых кукол. Джереми понятия не имел, зачем могли понадобиться Мэгги в ее двадцать один год эти игрушки. Видимо, она до сих пор оставалась ребенком.

Гораздо больший интерес у Джереми вызвали другие вещи, разбросанные по комнате и развешанные на спинках стульев: корсет, панталоны с кружевными оборочками и тому подобное. Эти предметы были столь же соблазнительными, как и их хозяйка, раскинувшаяся на широкой кровати с балдахином всего в нескольких ярдах от камина. Она и во сне была столь же своевольно небрежной, сбросила почти все покрывала и, несмотря на холод в спальне, укрылась до пояса одной льняной простынкой. К его сожалению, ей, наверное, вполне хватало длинной ночной рубашки из ситца.

Все же, подойдя к кровати, Джереми смог получше рассмотреть спящую и обнаружил много интересных деталей. Во-первых, рубашка с одного бока задралась, обнажив упругую икру и тонкую лодыжку. Во-вторых, Мэгги закинула руку за голову, ткань сорочки натянулась, обрисовав грудь, по-прежнему, как с удовольствием отметил Джереми, высокую и пышную, особенно для девушки, у которой столько лет вообще не наблюдалось женских прелестей. Под тканью отчетливо виднелась мягкая точка непроснувшегося соска. Длинные распущенные волосы темной спутанной волной разлились по подушке. Лицо утратило детскую пухлость, и высокие скулы придавали ему изысканную надменность, ранее не свойственную Мэгги. Это подсказала Джереми его ошеломленная память.