я найду настоящее гостеприимство – меня очень занимал. Я придумал такого рода пробу, которую имел терпение повторять во всех странах, где мне приходилось пребывать по службе.

В обеденный час я звонил к людям мне мало знакомым и спрашивал хозяина или хозяйку. Я давал мою карточку прислуге и ждал, что из этого выйдет. Реакция была различная. В одних государствах мне говорили, что никого дома нет, в других, что хозяин очень извиняется, обедает, принять не может, иногда прибавлялось: «просят зайти после обеда» или «просят написать»… Иногда случалось, что хозяин выходил в переднюю, тщательно закрывая за собой дверь, и спрашивал меня, что случилось. Мне оставалось отделываться каким-нибудь предлогом, заранее придуманным, и уходить не солоно хлебавши.

Только в двух странах меня задержали и предложили отобедать запросто – в России и в Америке… Вас это удивляет? Да, Америка и Россия – казалось бы, государства противоположных укладов и обычаев, в своем роде антиподы, а между тем на гостеприимстве американцы и русские сошлись, хотя оно выразилось у тех и других в совершенно различной форме.

– Расскажите, как это произошло.

– В Америке… это было много лет тому назад. Я постучал в дом мне совсем мало знакомых людей, как раз в момент, когда хозяева садились за стол. Я видел с улицы освещение в столовой. Человек ввел меня в маленькую гостиную и пошел обо мне докладывать.

Прошло минут пять. Я слышал, что в доме произошло маленькое замешательство; кого-то звали, кто-то быстрыми шагами проходил по прихожей, кто-то поднимался по лестнице, кто-то спускался, кто-то давал спешно и шепотом какие-то приказания.

Наконец, дверь отворилась и вошел хозяин. Он извинился, что заставил меня ждать, и заговорил о погоде. Я говорю «о погоде», потому что не помню, о чем совершенно неважном завел речь хозяин, очевидно желая выиграть время.

Я только что успел извиниться, что зашел в столь неурочный час, как дверь снова отворилась и вошла хозяйка. Она была мило одета в домашнее платье и, приветливо улыбаясь, протянула мне руку.

– Какой приятный сюрприз, – заговорила она, – мы только что с мужем садились за стол. Я надеюсь, что вы никуда не спешите и сделаете нам удовольствие с нами отобедать. Я так рада вас видеть.

Я остался. Мы вошли в столовую. Мой прибор уже был накрыт по правую руку от хозяйки. Видно было, что стол был наскоро приведен в тот вид, какой надлежит иметь, когда гости в доме. Посредине стола стояла ваза с цветами, около каждого прибора серебряное блюдечко с соленым миндалем, хрустальные стаканы и рюмки и пр. Хозяин рекомендовал свой особенный портвейн, а хозяйка после каждого блюда обращалась ко мне со словами: «Возьмите еще, пожалуйста, у нас больше ничего нет, очень легкий обед». Но за последним блюдом экспромтом являлось еще другое и т. д. Кухарка старалась отличиться, и прислуга, как и хозяева, в молчаливом единении действовали заодно. В каждой подробности, в каждом движении я точно читал: «Вот мы какие, вот как это у нас… ты зашел невзначай, случайно, а у нас все так устроено, как будто мы тебя только и ждали».

Расставаясь, хозяйка протянула мне обе руки и с очаровательной улыбкой произнесла: «Вы нам сделали в самом деле большое удовольствие». И когда я рассыпался в извинениях, благодаря за оказанное мне гостеприимство, «Не извиняйтесь, ради бога, – сказал хозяин, – вы нас этим только конфузите – вы всегда желанный гость».

В России обстановка была несколько иная, но сущность та же. Я позвонил у квартиры знакомых, у которых никогда не бывал. Встречал я их в обществе; где-то вместе ужинали однажды, раза два играли в карты… вот и все. Горничная мне отворила, и я из передней в открытые двери увидел все семейство за длинным столом. Было шумно, и детские голоса покрывали взрослых. При появлении чужого в передней на минуту все притихли, но после момента смущения хозяин, узнав меня, замахал салфеткой.

– Здравствуйте, добро пожаловать, – голосил он, вставая и идя мне навстречу, – здравствуйте. В первую минуту не узнал вас… быть вам богатым, не узнал потому, что никак не ожидал. Ну, садитесь, будьте милым гостем… вот так порадовали.

– Прошу извинить меня, – бормотал я, – мне, право, совестно вас беспокоить в обеденный час.

– Какие там извинения, – заговорила хозяйка, – что за церемонии… свои люди… у нас все запросто: пришли, ну и садитесь. Федя, подвинься…

И мне тотчас же очистили место рядом с хозяйкой. Произошла маленькая перестановка приборов, но все довольно быстро пришло в порядок. Не успел я сесть за стол, как какая-то полная дама, не то гувернантка, не то экономка, поставила передо мною полную тарелку пылающего борща.

– Где пирожки? – воскликнул хозяин. – Неужели все съедены?.. Ах, дети… настоящая саранча!..

– Сейчас ватрушки принесут, – послышался сзади меня женский голос, и вот передо мною гора ватрушек.

– Берите сразу три, – посоветовала мне хозяйка, видя, что я положил на тарелку одну ватрушку, – а то блюдо пойдет теперь по столу, и неизвестно, что на нем останется, когда оно вернется.

Блюдо передавалось сидящей молодежью из рук в руки, и гора ватрушек действительно быстро таяла.

– Оставьте и нам хоть что-нибудь, – заметил хозяин, – прожорливы они у меня, словно акулы…

Все покатились со смеху. Одна девочка лет двенадцати, рот которой был полон творогом, проговорила едва понятно:

– Папа, не беспокойся… я сейчас на кухне была… сама видела… у повара еще такое же блюдо с ватрушками…

– Ты бы сначала проглотила то, что у тебя во рту, Вера, – сказала мать.

Снова раздался дружный смех молодежи.

– Я никак не ожидал, – заговорил я, обращаясь к хозяйке, – что у вас такое многочисленное семейство.

Новый взрыв хохота.

– Моих только трое, – улыбаясь, произнесла хозяйка, – но тут еще семья моей сестры, которая живет в Таганроге, а эти две взрослые барышни – дочери старшего брата моего мужа. Отец их на Кавказе командует дивизией, а я здесь вывожу их в свет…

– И все это живет у вас? – удивился я.

– Ну да, конечно… А то как же? Это вас удивляет?

– По правде сказать – да. Я недоумеваю, как у вас для всех нашлось место в квартире?

– Место?.. – засмеялась хозяйка. – Потесниться – всегда найдется место. Как за столом: вот вы вошли, и сейчас же нашлось место. За этим дело не станет. Мы говорим, «в тесноте, да не в обиде».

Непринужденно веселое настроение не прекращалось до конца обеда. Было что-то необыкновенно теплое и уютное в атмосфере этого семейного сочетания.

Когда всего лишь час тому назад звонил в эту квартиру, я был совершенно чужой человек – да еще иностранец. Довольно было разделить их трапезу, чтобы чувствовать себя не только своим в доме, но и родным. Дети-подростки вставали из-за стола, крестились,