— Худая такая, высокая. Она Степановичу допоследнего не верила. Уж слишком она осторожная. Степанович ее долгообрабатывал. Я устал за этой картинкой наблюдать. Там столько девок стояло,одна краше другой, а Степанович именно к этой привязался и с ней время терял. Аона уперлась, и все тут. Я тогда не выдержал и применил отработанную схему:изобразил дядю, озабоченного судьбой своей не поступившей в институтплемянницы. Девица глазами захлопала и ожила. Проглотила приманку за считаныесекунды. Когда я пошел прочь, она за Степановичем как ошпаренная побежала. Вглаза ему так преданно смотрела, что сразу было понятно — девка готова. Она заним и в огонь, и в воду, и хоть на край света. Блин, кто бы мог подумать, чтотакое тут может произойти. Если бы я знал, что эта девица на убийство способна…

— Матвей, а ведь это твое упущение.

— Мое?!

— Конечно, твое. Ты же за это ответственный.

Не дал ли ты деду слишком большие полномочия?!Его дело — девок клеить и сюда приводить. Они должны тут сидеть и дожидатьсянашего прихода. А ты ему разрешил их трахать.

— Хотел как лучше. Все-таки он человекуважаемый, с зоны откинулся. Соскучился по шальной жизни.

— Вот и получилась шальная жизнь. Тем более онвсегда был с отклонениями, и мы с тобой не раз заставали деда, когда он девокпо хате гонял своей плеткой! Девки битые были.

— Да я ему делал последнее предупреждение. Онобещал больше так себя не вести.

— Да что стоят его обещания?! Они грошаломаного не стоят.

— Он жаловался, что по-хорошему ему не дают.

— Оно и понятно. Кто такому деду старому-тодаст? Только ему вообще давать не должны. Это он уже сам придумал себе такиеобязанности. Он должен девок клеить и сюда водить. Если бы ты ему пару-тройкучасов на трах не оставил и мы бы сюда сразу, следом за ним пришли, то ничегоэтого бы не случилось.

— Теперь-то что уже говорить? Девка егошлепнула и сбежала. А мне вот изначально не нравилось, что он девок в институтеклеит. Все-таки рискованное это предприятие — посторонний человек всегдапривлекает к себе внимание.

Да не вали ты с больной головы на здоровую. Ясвою работу всегда нормально выполнял. Я все продумал. Дед вообще не вызывалникаких подозрений, да и одет он был вполне прилично. В институте кучародителей, которые пришли вместе со своими детьми. Дедулька смешивался сдругими родителями и стариками, да и прикид ему купили будь здоров. Можно легкоповерить, что он и в институте работает. И ведь верили же, и тому, что онзавкафедрой, верили, и в то, что он режиссер и большой человек на киностудии,тоже верили. Бабы многому верят. Они же все мечтают очутиться в нужном месте, внужное время и встретить нужного человека. Каждая из них мечтает проснутьсязнаменитой. Да и где девок-то, по-твоему, клеить? Театральный институт — самоеподходящее место. Там целое скопище приезжих дур, мечтающих стать звездами.

— На вокзале работать безопаснее.

— Чем? Тем, что там постоянно нас менты пасут?На вокзал все бабенки на поезд спешат, им как-то о звездной болезнизадумываться не приходится. Да и что об этом говорить? Уже поздно. Любые спорыбессмысленны. Степановича нет, вся схема нарушена. И все из-за того, что ты далдеду слишком много полномочий. Надо сейчас эту девку искать, теперь она от насне отвертится. Как ее найти?

— Я ее по фотографии узнаю.

— А где ты фотографию найдешь?

Она документы перед поступлением в приемнуюкомиссию отдала. Там есть фотография. Там и будет ее адрес: и тот, откуда онаприехала, и, возможно, тот, где она на данный момент остановилась.

— Да после того как она деда грохнула, онавряд ли в Москве останется. Она, наверно, уже от страха в свою деревню свалила.

— Вот там мы ее и найдем. Только вот что с нейделать?

— Посмотрим, но за деда она нам должнаответить. Думаю, что не стоит ее пока сдавать ментам. Это мы всегда успеем. Онанам еще пригодится. Выжмем ее по полной. Хотели пустить ее на поток, но послетого как она прикончила деда, ее будет ожидать другая участь. Матвей, а ктотебя к документам в приемной комиссии подпустит?

— Невозможного нет.

— Ты хочешь сказать, что нынче деньги решаютвсе?

— Ты сам все знаешь.

— Это точно. Задал вопрос, заранее зная ответ.

— Сегодня же займусь этим. Послушай, а чегоздесь вонь такая, словно в этой хате не один жмурик, а целый гарнизон?!

— Действительно, воняет так, что упасть можно.

— По-моему, из соседней комнаты несет.

— А ну, пошли, посмотрим.

Я по-прежнему стояла за дверью и бояласьиздать хоть какой-нибудь звук. Я с трудом что-либо понимала, но не моглапредставить, что будет дальше. Либо меня найдут прямо сейчас, либо эти людименя не заметят и уйдут, с чем пришли, и тогда мне придется сидеть в этойквартире вместе с двумя трупами непонятно до каких пор. Скорее всего до техпор, пока я не умру здесь сама.

— Я тебе говорю, что это не та девка! — вновьдонесся до моих ушей чересчур возбужденный мужской голос. — Та совсем другаябыла.

— Ты уверен?

— Да что ж я, дурак, что ли? Тем более смотри,какой запах. Эта девка тут черт знает сколько лежит.

— А кто она такая?

— Не знаю. Это известно только деду. Девка непервый день валяется в этом шкафу. Теперь я, кажется, кое-что понимаю.

— Что ты понимаешь?

— Я уже деда не один раз спрашивал, что у негоза вонь, а он от ответа уходил, говорил, что то ли лук, то ли картошка загнила.Я ему велел овощи перебрать и всю гниль выкинуть. А он, оказывается, вот чтоподразумевал под гнилой картошкой.

— Странно, на этой девице даже крови нет. Какона умерла-то?

— Действительно, как?! Он в нее не стрелял, небил, не резал. Может, напугал чем?

— А что, разве от испуга умирают?

— Разрыв сердца, например.

— Пошли отсюда, а то упадем. Вонь такая, чтоуже нет сил дышать.

Услышав, что захлопнулась межкомнатная дверь,я затаила дыхание и еще больше прижалась к стене. Мужчины прошли мимо меня накухню и не сговариваясь, как по команде, высунулись в окно.