class="p1">Я радуюсь, как ненормальная, видя ее возбуждение. Наконец начинаю понимать, почему люди заводят детей. Стоило вывести ее на прогулку неделю назад, но не хотелось из-за Жнеца и его фобии.

Поздним утром мы добираемся до детской площадки, она уже заполнена детьми всех возрастов, их нянями и двумя отцами-домохозяинами.

— Который твой? — спрашивает темноволосая девушка, которая сидит рядом со мной на краю песочницы. Последние пятнадцать минут, что я здесь, она провела, уткнувшись в телефон, строча смс, так что ее вопрос удивляет.

— Девочка в розовом шлеме.

В этот самый момент Мэйси пытается отобрать пластиковую лопатку у мальчика примерно ее возраста. Она намного напористее в общении с другими детьми, чем я ожидала, и это вызывает странное чувство гордости. Он ударяет ее лопаткой по голове, но на ней шлем, так что все в порядке. Однако черта с два я скажу об этом Джордану. Он лишь нуждается в одобрении и тогда наденет на нее полный комплект хоккейного юниора.

— Мальчик мой.

Я внимательно слежу за ситуацией. Пока не началась драка на всю катушку. У Мэйси возникает странный взгляд.

— Твоя ест какашки?

— Что прости? — Я поворачиваюсь к девушке, чтобы получше рассмотреть. У нее с головой все в порядке?

— Какашки. Меня, кстати, Клеа зовут. А это Мэдисон. — Она показывает на блондинку моего возраста с другой стороны. Она говорит с одним из отцов, не обращая внимания на своего ребенка. — Ее ест. Мой время от времени. Мы все над этим смеемся.

Она не шутит?

— Что ты имеешь в виду, говоря какашки?

— Некоторые из них засовывают руку в подгузник и…

— Не продолжай, — умоляю я. Это последнее, что я хочу представлять. — Нет. Мэйси не ест какашки. — Слава богу. Не уверена, что мне нравится отношение к делу этой девушки. Кажется, она этим наслаждается. — Так… вы им просто разрешаете? Типа… разве вы не должны поменять подгузник, когда он грязный?

— Сучка даже не дала мне выходной на Четвертое июля. У меня был дом в Хэмптоне с десятью друзьями, а я не смогла к ним поехать. Грязные подгузники оставлены на наше усмотрение.

Как не взгляни, это так неправильно, что я даже не знаю, что ответить.

На айфоне раздается звонок по «ФэйсТайму» — еще одна раздражающая привычка Джордана. Почему он не может писать, как все обычные люди?

— Привет, — отвечаю я.

— Где ты? — спрашивает он сразу, и чувствую, это не из праздного любопытства. Он уже слегка нахмурился.

— На улице. Знаю, очень опасно дышать свежим воздухом.

— Райли… — предупреждает он. В последнее время я проверяю его нервы на прочность не меньше, чем Мэйси. Сложно этого не делать, когда он настолько болезненно напряжен.

— Дай посмотреть на Мэйси. — Он проверяет, выполню ли я приказ. Как предсказуемо. Не могу представить, что он кому-то доверяет, поэтому, видимо, у него такая серьезная нехватка друзей.

Я поворачиваю телефон к песочнице, где Мэйси и мальчик все еще решают, кто дольше удержит лопатку. Пока камера наведена на нее, мальчик отбирает ее.

— Не спускай глаз с мальчишки. Он очень агрессивен.

Снова перевожу камеру на себя.

— Они ведут себя так уже около получаса. Он не агрессивный.

— Это родитель? Что за придурок, — говорит девушка рядом со мной достаточно громко, чтобы он услышал.

Жнец тут же становится раздраженным.

— Кто это?

— Никто. Пока, Джордан. — Завершаю звонок, пока он не завелся.

— Видишь, о чем я? Подгузники остаются на наше усмотрение, — самодовольно говорит садистка Клеа. — А еще есть какашки животных.

Мэйси, надоевшей, что мальчик отбирает у нее лопатку, вырывает ее у него. Он начинает кричать и плакать. Детская площадка оказывается очень плохой идеей.

— Ты сказала какашки животных?

— Ага, в песочнице. Крыс, белок, иногда собак. Мы не всегда проверяем.

Я вскакиваю и иду за малышкой. Детская площадка официально под запретом.

Глава 7

Райли

Забавно, как пережитое может изменить человека. В смысле, занимательно, а не смешно. В одну минуту ты думаешь, что понимаешь, как все устроено. Знаешь, чего хочешь и как этого добиться. А в другую — жизнь предлагает что-то другое и это ставит все остальное под вопрос.

Мне правда нравится моя новая работа. Прошло три недели, а я все еще просыпаюсь полной заряда энергии на весь день. Каждую ночь тащиться из Манхэттена до Статен-Айленд не самое приятное, но в остальном я искренне рада работать бесплатно… что я, собственно, и делаю, еженедельно отдавая чеки Томми и его букмекеру. Бонусом к тому, что мне нравится работа, является то, что оказалось невероятно легко оставить Статен Айленд и все проблемы позади, — не думала, что это принесет такое освобождение. Почти до грешного приятно. Как когда я прогуливала уроки в школе.

— Что вы двое делаете сегодня? — спрашивает мужчина, которому доставляет удовольствие, что я пашу на него как лошадь. Ага, он совсем не сбавил обороты. Предлагая работу, он не преувеличивал, когда сказал, что бывает суров к людям.

Я отвожу взгляд в сторону от Мэйси, играющей в манеже с новой куклой, которую ей купил Джордан. Секунд на десять она удержит ее внимание. Жнец стоит возле кофейника, сегодня на нем другая жизнерадостная комбинация: темный костюм с черной рубашкой и серым галстуком. Это, однако, придает его подбородку большую угловатость и делает цвет глаз зеленее, так что, может быть, достигнут желаемый результат. Ему идет взгляд, как у гробовщика.

Кофейник пищит и выключается, прекратив варить. Джордан достает две кружки из верхнего шкафчика. Для мужчины, выросшего с серебряной ложкой в таком красивом рту, он очень самодостаточен. Его не нужно кормить, он никогда не просит сделать для него работу по дому… например, сходить в химчистку или купить еды. Ежедневно каким-то таинственным образом сумки со свежими продуктами доставляются домой. Бригада уборщиков приходит и уходит с военной точностью. Он отказывается зависеть от кого угодно… кроме меня, я полагаю.

Кстати, по особому указанию, это всегда одна и та же команда по уборке, которая появляется через день, поскольку ему не нравится, когда у него в доме люди.

Типа… что? Вещи такого рода сбивают с толку. Остается загадкой, почему ему так комфортно со мной в его личном пространстве, но не с кем другим. И я имею в виду ни с кем. Никто не заглядывает. Никто не навещает. Никаких звонков. У него вообще друзья есть? Похоже, что нет. Из-за чего, конечно, становится его жаль. Чувство сострадания снова в деле.

С другой стороны, он еще не просил переночевать у него. Я не жду