Он заснул на полуслове. Она села рядом, провела кончикамипальцев по его груди. Широкие пластины мускулов вздымались медленно, неспешно,раздвигались, затем с такой же астрономической неторопливостью слегкаопускались. Лицо расслабилось, суровость ушла, губы перестали казатьсякаменными. Длинные рыжие ресницы оказались с по-девичьи загнутыми кончиками.

Она вздохнула, положила голову ему на плечо. Он непроснулся, но его рука сонно нащупала ее тело, подгребла, как щенка, ближе.Юлия забросила на его живот ногу, затихла, чувствуя себя уютно и защищенно.Спать не хотелось, но лежать было так сладко, что лежала как в тепломгнездышке.

Олег проснулся через полчаса, мгновенно охватывая всемипробудившимися чувствами мир, в котором находился, свое измотанное тело, атакже женскую голову с волнистыми кудрями на своей груди и тонкую руку,обхватившую его за шею. Юлия дышала легко и ровно, ее губы покраснели отприлива крови, на щеке играл здоровый румянец. Но за шею она держалась как заспасательный круг.

Валун в правом боку за ночь разросся, ощутимо давил навнутренние органы. Едва Олег шелохнулся, тупая боль переросла в острую, ончувствовал, как там заработали тупые пилы. Только бы не приступ, подумалтоскливо. Не то страшное ощущение тяжести и слабости, когда в глазах темнеет, аноги подкашиваются, и он готов упасть в любом месте…

Пальцы на ее плече дрогнули, она ощутила, как от ладонипошел странный жар. Над головой прогудел сильный голос:

— Это кто здесь гнездо свил?

— Я, — пояснила она, уже зная, что не у всехшпионов с юмором в порядке, этому надо отвечать как по писаному. — А что?Если здесь будем сидеть до ядерной войны…

— А когда начнется зима, сразу выйдем? — спросилон. — Хорошая логика. Брысь с меня! Надо поискать, как пробраться к одномучеловеку…

Он сел за стол, Юлия, как быстрая лисичка, тут же оказаласьрядом, сказала пугливо:

— Только не говори, что пойдем к тому, который прислалза тобой этих!

— Почему?

— Тебе мало?

Он пожал плечами:

— Если не хочешь прыгать через балкон…

— Не хочу!

— Тогда не будем, — снова согласился он. — Ав остальном все то же самое. Жена… или кто там у него, уходит в ванную, а язахожу в его комнату. Посмотрим, так ли он меня встретит.

Она вспомнила свою брошенную квартиру, трупы, черный столбдыма, если он все-таки поставил кофе на огонь, представила, как сейчас там всезаливают водой, по-слоновьи крушат остатки мебели, на которую она откладываладва года.

Сказала неожиданно для себя:

— А где ты оставишь меня?.. Впрочем, я в любом случаепойду с тобой.

Он не подпрыгнул, на что втайне надеялась, — неужели у неговсегда были такие же отважные и верные спутницы? — только пожал плечами:

— Не будешь падать в обморок на каждом шагу?

— Ты плохо знаешь женщин.

— Плохо, — согласился он.

— Это хорошо, — сказала она неожиданно.

Их взгляды встретились, скупая улыбка тронула его губы.

— А ты знаешь, как придется к нему идти?

Она слушала его обомлев. Привыкшая ездить в метро, знающаявсе станции, она, оказывается, и не подозревала, что тайное метро, котороеглубже обычного, по размерам не меньше явного и что вообще под Москвойнастоящий подземный город. Ветки метро протянуты как к правительственнымособнякам за чертой города, так и к их дачам, к Шереметьеву, Внукову, даже каэродромам, которые вообще засекречены и вроде бы не существуют вовсе. Но дажев привычном для всех Шереметьеве есть секретные полосы, откуда можно выйтииз-под земли прямо к самолету.

Да, она слышала, что такая вот секретная линия метро вела надачу Сталина в Кунцеве, но когда Сталин умер, то линию рассекретили, пустили поней обычные поезда. Потому и работают так нелепо две параллельные линии,изумляя всех новичков. Но чтобы таких веток были десятки!.. Чтобы под землейходили тайно поезда, подвозили людей к тайным бункерам, складам, прямо кэстакадам, к Окружной дороге, чтобы существовали тайные выходы в лесныхмассивах Сокольников, Битцевского парка, возле узловых точек главной кольцевойдороги!

Клавиши мягко щелкали, на экране появлялись мутныечерно-белые картинки, мертвые, статичные, словно снятые скрытой камерой. Юлиянекоторое время следила за экраном, спросила нерешительно:

— А что… компы тогда были? Или какие-нибудь секретныеразработки?

Ей показалось, что он заколебался, не соврать ли, ноулыбнулся и ответил честно:

— Какие к черту… Это все я натащил.

— Компьютер?

— И комп, и периферию. И кое-что еще. Он двигалкурсором по крохотным пиктограммам, на экране появлялись циклопическиесооружения, мрачные туннели, заброшенные штреки, огромные вентиляционные трубы…На одном изображении мелькнуло что-то живое. Пальцы Олега тут же отстучали дробькоманд, курсор прыгнул на картинку с лупой.

Изображение начало расти, одновременно шорохи складывались всвязную речь. Очень смутно, как сквозь густой дым, виднелись двигающиесясилуэты. Звучала речь, а когда Олег усилил громкость, Юлия услышала разговор трехили четырех человек. Говорили, к ее удивлению, на чужом языке. Она беспомощноподняла взгляд на Олега:

— Английский знаю, французский или немецкий отличу… Этокто?

Лицо Олега медленно серело. За ночь он исхудал еще больше,глаза ввалились, скулы натянули кожу до болезненного блеска. Сейчас тревога вглазах росла, Юлии показалось даже, что на руках поднимаются мелкие рыжиеволосы, а по коже вздуваются пупырышки.

— Латышские стрелки, — ответил он сдавленнымголосом. — Неужто снова, как и девяносто лет назад…

— О чем они говорят?

~ Да все о том же, все о том же…

— О чем? — настаивала она.

Он дернул щекой:

— О бабах, пьянке, наркотиках… и о том, как надерутэтим тупым русским свиньям задницы. Погоди, я поищу более понятное…

На экране сменилось несколько картинок. Олегу, судя повсему, удалось подобрать фильтр, изображение стало четким, насыщенным, хотяоставалось черно-белым. На этот раз пошли помещения, где люди в пятнистыхкомбинезонах либо чистили оружие, либо обедали, кое-где шли учебные схватки, водном месте мылись, и Олег быстро пролистнул изображение дальше, словно онаникогда в жизни не видела голых мужчин и теперь от стыда бросится в ближайшуютрубу вниз головой с криком: Я не могу жить обесчещенной!

В одном суровом помещении, явно казарме, коммандос, так онаназвала для себя этих людей, забивали козла. За их спинами толпились зеваки,ожидающие очереди, здесь явно играли на высадку. За соседним столом несколькочеловек играли в карты. Судя по раскладке, шла бескомпромиссная игра во что-топосложнее двадцать одного. Хотя знаков различия нет, но даже ей видно по ихпосадке, по авторитарности движений, по уверенным голосам, что это кадровыеофицеры…