– Что ж, – прошипел он, переводя взгляд на Амелию. Та пыталась вырваться из хватки миссис Резче. – Двенадцать месяцев прошло, а девчонка всё ещё дикая! Ничем не отличается от той, что пнула меня в прошлом году. Ты совсем как твой отец!

– Какое вам дело до моего отца?

– Я знал его, когда он был мальчиком. Мы выросли на одной улице. Он был злобным крысёнышем… И думал, что сделать такое, – мистер Мор постучал пальцем по своему сломанному носу, – справедливая плата за отдавленный кошкин хвост.

Амелия улыбнулась. Она знала, что её отец был героем.

– Ты такая же глупая, как и он. Отведите девчонку в подвал! – приказал мистер Мор надзирательнице. – Бросьте её в карцер. И не смейте выпускать!

Хотя Амелия сопротивлялась, как могла, миссис Резче отволокла её в подвал и заперла в маленькой комнате с голыми стенами. Там не было ничего, кроме жёсткой кровати, ночного горшка и крохотного окна с решёткой. Амелия села на холодный каменный пол и разрешила себе расплакаться. Слёзы текли по щекам бесконечным потоком, и вместе с ними её покидала последняя надежда.

Ребёнок, чья вера в чудо два года назад спасла Рождество, почти отчаялся. В тот же миг Северное сияние в небе над Эльфхельмом потускнело.

Сани Отца Рождество летели, рассекая морозный ночной воздух.

По сравнению с прошлым годом это само по себе было чудом. Отец Рождество полагал, что всё пройдёт, как задумано, – ведь в этот Сочельник тролли не напали. Он с улыбкой оглядывал мир внизу и пушистые крупы оленей впереди. И всё же Отец Рождество был вынужден признать, что барометр надежды горит не так ярко, как хотелось бы.

– Блитцен, ты видишь Северное сияние? А ты, Гроза? Кто-нибудь видит?

Блитцен кивнул, не сводя глаз с горизонта.

Тут и Отец Рождество увидел колышущиеся в небесах бледно-зелёные и фиолетовые полотна.

– Летите прямо туда, рогатушки! – крикнул Отец Рождество. – Прямо на свет… Ох, как же здорово!

Он встал в санях. Когда они пролетали сквозь волшебные огни, Отец Рождество почувствовал, как по телу распространяется радостное покалывание. Изумрудно-малиновое свечение окутало весь мир. (Свечение, кстати, входило в тройку любимых слов Отца Рождество. Самым его любимым словом было волшебство, а следом за ним – шоколад). Согретый Северный сиянием, Отец Рождество преисполнился уверенности, что у него всё получится. Даже остановить время.

Хотя с этим стоило поторопиться. Отец Рождество посмотрел на окутанную огнями приборную доску. Часы показывали Начало Ночного. Отец Рождество нажал маленькую кнопку прямо в центре циферблата. Надпись на ней гласила «СТОП».

Отец Рождество смотрел, как секундная стрелка замедляет бег, чтобы в конце концов замереть.

– И чтобы без баловства, – шутливо погрозил он ей.

Снег неподвижно завис в воздухе. Сани промчались мимо большой чёрно-белой птицы, которая застыла высоко в небе с раскинутыми крыльями. Замерший во времени полярный гусь. Когда Отец Рождество доставит все подарки, этот гусь и остальной мир продолжат жить, как ни в чём не бывало. Птица полетит. Снежинки упадут на землю. Дети проснутся утром и увидят полные чулки подарков. Надежда будет восстановлена.

Затем Отец Рождество произнёс имя первого ребёнка, которого собирался навестить. Ребёнка, с которого всё началось в позапрошлом году.

– Амелия Визарт, – сказал он, мысленно возвращаясь на два Рождества назад. Она отправила ему письмо, которое пролетело по воздуху до самой Большой горы. По словам Пипа, ловца писем, дежурившего в тот день, больше ни одно письмо не смогло пересечь гору. С тех пор Отец Рождество всегда носил его в кармане.

Услышав Отца Рождество, стрелка компаса повернула на юго-запад. Он натянул поводья, и датчик двигателя загорелся красным. Стрелка спидометра колебалась на отметке «НУ ОЧЕНЬ БЫСТРО», альтиметр показывал «В ОБЛАКАХ». Отцу Рождество и оленям предстояло преодолеть 1982 мили до Лондона.

– Хо-хо-хо! – рассмеялся Отец Рождество.

Его переполняла чистая радость. Оленья упряжка неслась над Финляндией, Швецией, Данией. Внизу проплывали дома, которые Отец Рождество собирался посетить позже. Точнее, в то же самое время. Он хотел начать с Лондона, чтобы в первую очередь заглянуть к Амелии. На удачу. Она ведь написала ему очень важное письмо – и он хотел подарить этой девочке лучшее Рождество на свете. А пока они летели, можно было поболтать с оленями. Отец Рождество любил беседовать с ними. В конце концов, он же был автором невероятно популярной в Эльфхельме книги «Заклинатель оленей».

– Хотите услышать новую шутку?

Олени активнее зашевелили копытами, но от шуток Отца Рождество было не так просто сбежать. К тому же он не понимал намёков.

– Ну что ж… Какой лучший рождественский подарок для белого медведя? Есть идеи? Нет? СеЛЁДка! Поняли? Ну же, сеЛЁДка! Хо-хо-хо!

Отец Рождество посмотрел вниз. Сани летели над водой.

– Здравствуй, море! – прокричал он. И подавился смешком, потому что в голову ему пришла очередная шутка. – Море не отвечает. Потому что очень волнуется. Поняли? Волнуется. Потому что волны. Весело же, да?

Олени хранили молчание.

– А ещё хотите? Я много знаю. Слышали шутку про пикси, чья голова застряла у эльфа в…

Отец Рождество запнулся. Всё шло как надо. Сани летели. Олени мчались вперёд. Он чувствовал себя счастливым.

Но.

Но, но, но.

С барометром надежды творилось что-то неладное. Отец Рождество легонько постучал по нему. Потом ударил сильнее. Сомнений быть не могло – огни внутри барометра гасли.

– О нет, – прошептал Отец Рождество. – Только не это.

Теперь альтиметр показывал «НИЖЕ ОБЛАКОВ».

– Набирайте высоту! – окликнул оленей Отец Рождество. – До Лондона ещё далеко.

Они перебирали копытами изо всех сил, но это не помогало.

– Блитцен! Что случилось, тебе тяжело? Если так, подними голову вверх!

Блитцен задрал голову.

Отец Рождество схватил штуковину, которую Кип назвал телефоном, и наугад сказал в неё:

– Привет?

Из трубки тут же раздался встревоженный голос Отца Топо:

– Что такое?

– О, привет, Отец Топо. Я просто проверяю, всё ли в порядке в Эльфхельме.

Старый эльф на другом конце линии прочистил горло.

– Всё ли в порядке? Конечно. Разумеется. Всё в полном порядке. А почему ты спрашиваешь?

– У меня возникла небольшая проблема с оленями. Мы не можем набрать нужную высоту. И барометр надежды выглядит не слишком, кхм, обнадеживающе.