это далеко не всегда подразумевало какие-то интимные отношения. Хрупкие девушки на своих плечах вытаскивали раненых из-под огня, а в госпиталях их грустные, встревоженные лица часто были последним, что видели умирающие солдаты.

Однако, далеко не всем, кого свела война, судьба даровала долгую семейную жизнь. Порой фронтовая любовь становилась незаживающей раной на сердце, которую даже время не могло излечить. ППЖ — походно-полевая жена — эта аббревиатура была хорошо известна тем, кто прошел войну. Женщины и мужчины не только воевали, но и жили бок о бок. Разумеется, случались и мимолетные романы, и любовь на всю жизнь — короткую или длинную.

Походно-полевые жены были боевыми подругами старшего и младшего командного состава, солдатам такая роскошь была недоступна. Обычные солдаты презирали ППЖ за доступность и расчетливость, ведь связь с командиром позволяла девушке даже в условиях фронта получить немало льгот. Некоторые бойцы, месяцами и годами оторванные от жен и невест, завидовали своим командирам. Законные жены, часто знавшие или подозревавшие о существовании боевой подруги мужа, считали их просто девушками легкого поведения.

Инне не повезло, на нее положил глаз командир полка. Сорокалетний зрелый мужчина годился ей в отцы, но все равно был настойчив в ухаживаниях. Инна, как могла, избегала его, увидев его, выбирала другую дорогу. К тому же начальник медсанбата не хотел портить отношения с полковником и никак не мог помочь Инне, заступившись за нее. Наоборот, всячески способствовал его попыткам «уговорить» Инну. Однажды под видом медицинских процедур ночью он отправил ее к нему. Она взяла медикаменты и пошла в землянку, а там уже стоял накрытый стол и бутылка со спиртом. Полковник налил в стакан спирт и велел Инне выпить:

— Пей, а потом уже все остальное — грубо сказал он

— Я не пью, тем более спирт, а что касается остального то, я лучше уйду — Инна собралась уйти, как услышала громкий приказной тон:

— Куда? Стоять! Ты знаешь, с кем говоришь? Я все что угодно могу с тобой сделать. Могу отправить в землянку к солдатам, могу расстрелять по законам военного времени, как дезертира или немецкую шпионку… Выбирай! -

— Вы не имеете права. Санитарный батальон подчиняется командиру медицинской части дивизии, я буду жаловаться…

Он подошел к ней и, дыша в лицо перегаром, схватил за гимнастерку:

— Ты не поняла? Раздевайся, быстро, сучка московская –

— Как Вы разговариваете с женщиной, мужлан…

— Запомни, здесь женщин нет, здесь есть солдаты! –

— Вы используете свое положение, Вы …мразь,… вонючий…мерзкий…

Не успела Инна договорить, как сильный удар в грудь сбил ее с ног. Она закричала и тут же получила кулаком по лицу. Неожиданно в землянку влетел адъютант, полковник, с матом накинулся на него, но тот отчеканил:

— Очень срочно товарищ полковник, извините…-

Он доложил, что пришло донесение из штаба, завтра вызывают на совещание, надо подготовиться. Полковник позвал дневального и приказал отвести Инну в землянку к солдатам на перевоспитание, как он сказал. Инна стала опять говорить, что ей нужно вернуться в санчасть. Полковник, обращаясь к адьютанту, прохрипел:

— За неподчинение командиру, нарушение устава и потерю бдительности, ну приказ потом напишу… утром… Уводи… -

И рукой сделал движение, похожее на крест: «Ты сам знаешь… как..» Дежурный и адъютант привели Инну к общей землянке. По дороге адъютант шепнул ей, что постарается выручить. Потом он спустился в землянку к солдатам, а затем позвал Инну. В землянке, размером два на три метра, ей выделили место, где можно лечь. Инна сгорала от стыда, обиды и несправедливости. Адъютант опять тихо сказал «Не бойся!» и ушел. Погасили лампу. Все уснули. От усталости и стресса Инна задремала. Проснулась утром от того, что почувствовала на своем тела чужие руки, которые лапали ее. Она выскочила из землянки, но дежурный затолкал обратно:

— Не терпится умереть! Жди, не время еще –

Она вернулась в землянку, там уже никого не было, и стала ждать. Она поняла, что ее действительно расстреляют по оговору комполка, но сасое главное, без суда и никто не узнает правды, другой стороны она все еще не верила, что такое возможно. Она вспомнила Федора, интересно, а как он погиб? Ее мысли прервали два солдата, они вывели ее из землянки, и повели в лес. Отойдя на приличное расстояние от расположения полка, один из них сказал:

— Беги! Мы выстрелим в воздух, а ты доберешься до штаба, там уже знают о тебе –

Они остановились и стали рассказывать, куда ей идти. Инна думала, как поступить. Может они хотят, чтобы она побежала и тогда застрелят ее, чтобы не было так стыдно убить неповинного человека. Или действительно хотят помочь.

— Да беги ты! Правду говорим, тебе ничего не будет, а вот полковник получит! — С явным злорадством, повторил второй. Инна все сомневалась.

— Ты знаешь, какой он гад? и ты думаешь, мы будем в тебя стрелять. Так что беги –

Они повернулись к ней спиной, выстрелили в воздух и медленно пошли назад в полк.

Оставшись одна, Инна наугад пошла через лес. Она совсем не запомнила дорогу, которую ей обрисовали военные, да и вообще плохо ориентировалась в лесу. Хотелось есть, и пить, но осенний лес ничего съестного не предлагал. Она до сих пор испытывала стыд, переходящий в злость. Инна наугад шла сквозь чащу, не зная, куда приведет этот путь. Быстро стемнело. Было страшно и холодно, она ускорила шаг, хотя уже выбивалась из сил. Вдруг среди деревьев замерцали огоньки. Собрав последние силы, Инна дошла до деревни. Она постучалась в дом, ей открыла старая женщина, увидев ее, да еще в военной форме стала креститься:

— Детонька, откуда? Тут же полицаи, увидят, разорвут, они же звери…

— Бабушка, Я заблудилась, ушла из части за грибами и потеряла дорогу.-

— Сколько ж ты прошла, наши — то далеко, а немцы бегут, а кого покрепче с собой угоняют -

Она пустила Инну в избу и стала метаться по комнате, стараясь скорее найти подходящую одежду на печи, в сундуке, в сенях, чтобы Инна переоделась.

Зная о том, что их ожидает в случае плена, женщины-военнослужащие, как правило, сражались до последнего.