Изучая книгу Крашенинникова, Андрей Петрович запомнил, что у речки Паратунки, впадающей в Авачинскую губу у ее южного берега, имеется большое количество горячих источников с целебной водой. Там же по склонам холмов среди редкого кустарника произрастает и черемша. Григорий Иванович с энтузиазмом натуралиста воспринял эту информацию, и баркас взял курс на устье реки Паратунки.

И действительно, чуть поднявшись вверх по ее течению, они обнаружили сразу несколько горячих источников. Григорий Иванович тут же принялся за их описание, измеряя температуру воды, а Андрей Петрович выбрал больший из них и приказал матросам в удобном месте соорудить запруду. Когда же она была готова, то образовалась небольшая купель, в которой после заполнения ее водой можно было принимать ванну по крайней мере двум человекам одновременно.

Первыми, разумеется, раздевшись до гола, в нее забрались Андрей Петрович с Григорием Ивановичем. Это было истинным наслаждением! Горячая, но в меру, вода ласкала тело, вызывая самые приятные ощущения.

— Андрей Петрович, только ради этого блаженства стоило отправиться в столь дальнее путешествие на Камчатку. Какой благодатный край! — восхищался натуралист. — Да разве с этим чудом могут сравниться столь модные европейские источники?

— Я там, к сожалению, не был, но, как мне кажется, большего блаженства получить нигде не возможно.

Вдоволь насладившись купанием, они освободили место матросам, которые парами сменяли друг друга.

* * *

В окрестностях источников действительно росла черемша, причем в очень большом количестве. Она напоминала листья ландыша, но несколько шершавые, и имела вкус, средний между чесноком и луком. Матросы, взбодренные купелью, приступили к ее заготовке, а Андрей Петрович с Григорием Ивановичем решили пройти вдоль берега залива на восток.

Идти среди редкого кустарника и кое-где вразброс растущих каменных берез было легко, но нещадно донимал гнус. Эти омерзительные маленькие серые мошки буквально облепляли все открытые места тела, принося нестерпимые страдания. Ведь они не сосали кровь, как привычные для средней полосы России комары, а выгрызали микроскопические кусочки кожи, вызывая нестерпимый зуд. При каждом шаге эти твари целыми роями поднимались из мягкой почвы, набрасываясь на свои жертвы. Путники с остервенением давили их десятками на руках, лице и шее, но это мало помогало.

— Читал об этих тварях, но не предполагал, что это настолько препротивно, — в сердцах ворчал натуралист. — В городе ведь их не было, но здесь… Надо было бы запастись хоть керосином, что ли, чтобы отпугивать их его запахом. Но я как-то упустил это из вида. — А затем в нем заговорил профессионал. — Теперь мы на себе испытали «чудодейственное» воздействие гнуса на человека и будем думать, как наиболее эффективно противостоять ему.

— Да уж постарайтесь, Григорий Иванович, — пробурчал Андрей Петрович, размазывая по лицу очередную дозу мошки.

Тем не менее они вскоре обнаружили новый горячий источник. Да какой! Из него изливался не хилый ручеек, а целый полноводный ручей.

— Да их в этом месте, наверное, великое множество! — с энтузиазмом воскликнул Григорий Иванович. — Надо будет взять пробы воды из всех источников и отправить их для анализа в Академию наук. Не может быть, чтобы они не обладали целебными свойствами. Ведь Крашенинников, по вашим словам, Андрей Петрович, отмечал именно это их свойство. А если это так, то здесь нужно будет создать курорт для излечения страждущих. В будущем, конечно, — уточнил он. — В далеком будущем, — еще раз поправился он.

— Мечтать не вредно, — саркастически парировал Андрей Петрович.

— Без мечты жить нельзя. Зачастую она становятся явью, — назидательно заметил Григорий Иванович. — Пусть и в отдаленном будущем.

Вернувшись, они убедились, что все коробки, захваченные с собой с «Надежды», наполнены черемшей.

— Хорошо потрудились, братцы, — поблагодарил Андрей Петрович матросов.

— Рады стараться!

— Англичане, — обратился он к Григорию Ивановичу, — решили эту проблему по-другому. Каждому моряку от юнги до капитана они ежедневно выдают по лимону, и у Кука, например, за время его трех кругосветных плаваний и в писках южного полярного материка, и в северных широтах Тихого океана не было ни одного случая заболевания цингой. В то время как в экспедиции Беринга почти в то же самое время от нее скончалось несколько десятков человек. Есть разница?

— Безусловно. Просто англичане заранее приняли кардинальные меры предосторожности.

— Вот именно, — с грустью ответил Андрей Петрович, теребя в руках кустик черемши.

И они снова направились к купели.

— Благодать! А главное, в ней никакой гнус не страшен.

Вечерело. Бодрые после купания в горячем источнике матросы поставили паруса, и баркас лег курсом на Петропавловскую гавань.

* * *

Из Новокамчатска прискакал камчатский губернатор генерал-майор Кошелев. По бездорожью он преодолел семьсот верст всего за две недели, спеша увидеть соотечественников и соскучившись по общению с ними в своей Богом забытой губернии. Он радостно приветствовал Резанова и Крузенштерна, источая радушие гостеприимства. И сразу же распорядился выделить для экспедиции свежего мяса и рыбы.

— Вот только, к сожалению, мы не можем заготавливать рыбу впрок из-за недостатка соли. Она у нас большая редкость и стоит четыре рубля за фунт, да и за эту цену купить негде, — извинялся он. — Так что снабдить вас в плавание соленой рыбой мы не сможем, хотя свежей рыбы у нас практически неограниченное количество. Да какой рыбы! Лосося, о котором в Петербурге если и слыхивали, то далеко не все. Я уже не говорю о красной икре. Лучшей закуски под охлажденную водочку и быть не может, — горделиво закончил он свой экскурс в гастрономические тонкости гурманства. — Но я все-таки угощу вас этим деликатесом. Из небольших личных запасов, разумеется.

Поэтому Крузенштерну не удалось запастись провизией в нужном количестве для плавания в Японию, куда он должен был доставить торговую миссию полномочного посланника камергера Резанова. Пришлось опять рассчитывать только на солонину и сухари, заготовленные еще в Петербурге, так как запасы свежей рыбы вскоре испортились, и их пришлось просто-напросто выбросить за борт. Но во время стоянки в Петропавловске команда вволю питалась и свежим мясом, и свежей рыбой.

Наконец-то разрешился вопрос и с Кабри. Губернатор по рекомендации Крузенштерна с удовольствием взял его к себе на службу в качестве лакея. В те времена считалось модным иметь в барском доме слугу-француза.

Наконец-то паруса и такелаж были приведены в порядок, команда отдохнула после длительного перехода от Нукагивы до Камчатки, и Крузенштерн, довольный, что уложился в график, предписывавший к осени быть в Нагасаки, порте Японии, куда разрешалось заходить иностранным судам, да и то только голландским, с легким сердцем покинул Петропавловскую гавань.