Программа у него уже была готова, и он был твердо настроен посвятить все оставшееся до послезавтрашнего Настиного отъезда время настоящему отдыху. Историю гибели Магнуса решено было на время забыть. Гарику нравилось в Насте совершенное отсутствие задних мыслей, с ней было легко, она не загружала и не загружалась. Первый раз в жизни он встретил кого-то, полностью разделявшего его принцип наслаждения настоящим. Единственное, на что следовало обратить внимание: не поддаться отчаянному желанию прикоснуться к ней, почувствовать легкий шелк ее волос, нежность кожи и ненароком не погрузиться в мягкий омут серо-зеленых глаз. Нет, все должно было остаться дружбой. Похожие мысли вертелись и в Настиной голове. Иногда ей казалось, что они ведут себя как глупые подростки. В конце концов, они взрослые люди и вполне могли позволить себе небольшую любовную авантюру без завтрашнего дня. Но, с другой стороны, сможет ли она вот так просто перевернуть страницу. Уверенности не было. Нет, все-таки лучше было все оставить так, как есть. А завтра она уедет в Клюни, и все встанет на свои места…

Ноябрь 1147 года, аббатство Клюни, владения Французской короны

На пороге покоев аббата стоял верный глухонемой Поль. Если Петр Достопочтенный визиту санитарного брата и удивился, то виду не показал. Он кивком предложил Бернару пройти внутрь и словно забыл о его присутствии. В своих покоях настоятель монастыря был не один. С ним вместе над разложенными на длинном столе чертежами склонился подрядчик Этьен Марешаль, высокий кряжистый мужчина с проблесками седины в каштановой бороде. Санитарный брат осторожно вошел и, стараясь никого не беспокоить, отошел в сторону. Он попал в самый разгар оживленной дискуссии, и спорщикам было явно не до него.

– Наш собор должен быть таким же гармоничным, как и Божественный мир! – восклицал аббат. – Он должен напоминать грешным людям о том, что, чтобы спасти их, Бог принес в жертву собственного сына. Мы должны в нашем соборе найти секрет Божественной гармонии, только тогда он будет неподвластен времени и мы, простые смертные, сможем прикоснуться к вечности! Поэтому он должен превосходить все существующее в нашем мире!

– Я согласен с вами, преподобный монсеньор, – кивал головой подрядчик и тут же продолжал гнуть свою линию, – но наши возможности ограниченны, и сделать своды над алтарной частью еще выше и шире мы не в состоянии! И окна с каждой стороны центрального нефа должны оставаться именно этой ширины, больше не получится!

Этьен Марешаль заслуженно считался одним из лучших в своем деле. В молодости он много путешествовал и учился у лучших мастеров-каменщиков от Парижа до Кельна и Любека. Он был справедливым, знал цену себе и своим мастерам, но если брался за что-то, то все всегда доводил до конца. И с тех пор как он принялся за восстановление обрушившегося свода собора, дело пошло на лад. Движения рук Марешаля были медленными, но ловкими и точными. И под его умелыми пальцами линии на пергаменте оживали, принимая черты колонн, арок и окон-розариев. Бернар даже залюбовался.

– Этьен, мой дорогой Этьен, мы строим не просто храм! Мы строим обитель Бога на земле. И наш Творец, неужели Он не заслуживает самого великолепного, лучшего, что может дать земной мир? Храм – Врата небесные, именно они вход для заблудших душ человеческих в Новый Иерусалим, их путь из смерти и зла к добру и вечной жизни! Да простит меня мой друг, Бернар Клервосский, но долг наш не в освобождении Палестины и старого Иерусалима, а в постройке Нового, здесь и сейчас! Поэтому храм – Град небесный должен быть залит светом, а окна, которые ты предлагаешь, слишком узкие!

– Преподобный монсеньор, я все прекрасно понимаю, но помимо небесных правил есть вполне земные, от которых нам, творениям мира здешнего, никак не открутиться, – спокойно возражал Этьен, – и стены собора должны быть особой прочности, чтобы сдерживать распор потолочных сводов. Иначе крыша вновь рухнет вниз. А для света оконные проемы сделаем хоть и узкими, но с сильным скосом вниз.

– Собор не может быть крепостью, – возразил аббат, внимательно разглядывая рисунок Марешаля.

– Тогда еще раз позвольте настоять, что мы можем использовать контрфорсы, которые очень даже успешно применил аббат Сюжер для базилики в Сен-Дени.

– Но это значительно ограничит размеры здания, – не соглашался Петр Достопочтенный, – мне больше нравится идея боковых коридоров. Их колонны будут поддерживать свод, а их стены и станут служить контрфорсами, и в то же время они зрительно увеличат объемы…

– И значительно увеличат расходы камня, – вежливо, но твердо дополнил настоятеля Этьен Марешаль, – я вам недавно говорил, что монастырю необходимо приобрести хотя бы одну каменоломню, вначале расходы резко вырастут, но быстро окупятся.

– Думаю, что ты прав, – согласился на этот раз Петр Достопочтенный.

– Кроме того, мне придется нанимать дополнительных работников, мои ребята одни уже не справятся.

– Мы можем дать тебе в помощь большое количество послушников и монахов, – предложил Петр Достопочтенный.

– Не хочу вас обидеть, святой отец, но большая часть из них годится только на то, чтобы замешивать известь и ремонтировать леса. Поэтому я вас и предупреждаю, что расходы увеличатся в несколько раз.

– Сын мой, я прекрасно понимаю твои тревоги, но ты живешь здесь и сейчас, а я примеряю все с вечностью. Этот собор останется после нас, он расскажет о нас нашим потомкам больше, чем легенды, красочнее, чем рисунки, и поэтому я и мои братья готовы к самым большим жертвам. Продолжай твое дело и не беспокойся об остальном. С Божьей помощью все наши проблемы разрешатся.

Этьен стал собирать свои чертежи.

– Оставь их пока здесь, они озаряют мою душу радостью и согревают надеждой! Я знаю, что мне не суждено увидеть наш собор законченным, но твои рисунки помогают мне представить его воочию!

Этьен с глубоким поклоном вышел. После небольшой паузы настоятель поднял вопросительный взгляд на притулившегося в углу санитарного брата.

– Святой отец, дело, с которым я к вам пришел, сложное, и заранее прошу простить мою дерзость, – начал Бернар и поклонился.

– Говори, сын мой, – несколько рассеянно ответил настоятель, было видно, что все его мысли занимал только что законченный разговор с подрядчиком.

– Мне не дает покоя смерть нашего гостя, – без обиняков выложил он.

– Она действительно очень неожиданная. И ты выяснил ее причину?

– Нет, святой отец, но я не уверен, что смерть эта произошла сама собой, – заявил Бернар.

– В нашем мире ничего не происходит само собой, всему воля Господа и суд Его, – резонно возразил аббат.

– Простите меня, святой отец, – исправился Бернар, потом осторожно произнес: – Я только хотел сказать, что мне кажется, что погибель эта вовсе не результат вмешательства Божественных сил.