— Возможно, — согласился Джастин, — но мне все же не дает покоя тот факт, что грабители появились в доме в самый первый вечер моего возвращения после пяти лет отсутствия.

— Но, может быть, милорд, — заметила Ивона, — они так же не ожидали увидеть вас, как и вы их?

Улыбка на ее губах подсказала маркизу, что какая-то мысль очень забавляет ее, и он задумался о том, что это могло быть.

Тем временем гостья подошла к опустевшему комоду и, опершись рукой на его стеклянную крышку, спросила:

— Вас действительно серьезно огорчила потеря табакерок, до которых вам столько лет не было никакого дела?

Джастин почувствовал упрек в ее вопросе и резко ответил:

— Они не только представляли большую ценность, но и много значили для меня, так как были дороги моему отцу.

— В этом случае вы, конечно, должны были перевезти коллекцию в один из тех домов, в которых вы бы видели ее чаще.

Маркиз почувствовал оттенок неодобрения в голосе своей очаровательной гостьи и, глядя ей прямо в глаза, сказал:

— Мне кажется, миссис Уодбридж, что вы порицаете меня не только за пренебрежение отцовской коллекцией, но и за пренебрежение Хертклифом. Я не ошибся?

— Могу ли я осуждать то, что делает ваша светлость, — кротко сказала Ивона. — Но если я невольно заставила вас почувствовать себя виноватым, то я могу принести вам извинения.

Губы маркиза сжались, и он начал подыскивать резкий ответ, но в этот момент Траверс объявил:

— Фаэтон подан, милорд!

— Я должна ехать, — сказала миссис Уодбридж. — Мне жаль, если я покажусь вам невежливой, но я не люблю надолго оставлять одну мою старую няню. Она очень боится.

— Чего же она боится? — спросил Джастин.

Миссис Уодбридж усмехнулась, отчего на ее щеках появились милые ямочки, и ответила:

— Темноты. Няня верит в духов и привидения, разгуливающие по ночам. Кто же еще может ее беспокоить?

Ее синие глаза вызывающе сверкнули, и маркизу показалось, что они скрестили шпаги.

Он испытал неожиданный подъем.

Непонятно каким образом, вместо того чтобы подавить в нем стремление прояснить суть событий, Ивона еще более усилила это желание.

Они прошли в холл, где Траверс подал гостье ее шаль.

— Спасибо, Траверс, — поблагодарила она.

Идя к фаэтону, Джастин пытался припомнить, называл ли он во время обеда своего дворецкого по фамилии.

Он был почти уверен, что нет. Но опять трудно было уличить в чем-нибудь миссис Уодбридж. Она могла знать имя его дворецкого, сталкиваясь с ним в деревне, где он тоже делал покупки.

По пути в Мэнор Ивона сидела между джентльменами, и Джастин, слыша ее смех, был уверен, что Энтони всю дорогу нашептывал ей комплименты.

Неожиданно маркизу пришло в голову, что она совсем не та робкая, забитая деревенская девушка, какой он себе ее представлял. Ивона казалась вполне уверенной в себе, но при этом выглядела юной и неопытной. Таких девушек Джастин не встречал уже много лет.

Зрелые женщины, такие, как леди Роз, которые были его любовницами, безусловно, не производили впечатления трогательной свежести. Кроме того, маркиз обратил внимание на то, как мало косметики на лице Ивоны, если она вообще ею пользовалась.

«Утром ее лицо не будет напоминать палитру художника, — подумал Джастин, — и она, конечно, не храпит во сне».

Дорога показалась всем чересчур короткой. Маркиз мастерски провел фаэтон по узкой дорожке к дому, и Ивона покинула экипаж, изысканно поблагодарив за прекрасный вечер.

— Я должен увидеть вас как можно скорее, — тихо сказал Энтони, провожая ее до дверей.

Ивона была избавлена от необходимости отвечать, так как в дверях стояла ее няня, которая выглядела, по мнению галантного кавалера, как встревоженная курица, оберегающая своего цыпленка.

— Доброй ночи, сэр Энтони, — попрощалась Ивона.

Он поцеловал ее руку, а она повторила, обращаясь к маркизу, который остался в фаэтоне и сдерживал лошадей:

— Доброй ночи, милорд! Джастин снял шляпу и поклонился:

— Доброй ночи, миссис Уодбридж!

Ивона прошла в дом, а Энтони забрался обратно в фаэтон.

Чтобы при развороте колеса не повредили бордюр у белых камней, маркизу понадобилось все его мастерство.

Друзья проехали через ворота. Когда они повернули к Хертклифу, Джастин оглянулся на дом.

В поле зрения попадала только часть амбара, расположенного за домом. С неожиданным удовлетворением Джастин отметил, что в одном из окон амбара виднеется свет.

Утром Джастин проснулся в таком приподнятом настроении, которого у него не было уже много лет.

Накануне он долго не мог уснуть. Стоило ему закрыть глаза, как перед ним вставало лицо Ивоны и ее прекрасные выразительные глаза.

Всю ночь Джастина мучили неясные подозрения. Он снова и снова перебирал в памяти все загадочные обстоятельства, которым никак не мог найти объяснения.

Он хорошо помнил, какой испуганной казалась Ивона, когда они с Энтони вошли в гостиную Флагшток-хауза, и чем больше он думал об оказанном им приеме, тем больше убеждался, что их приезд не был неожиданным.

Не было ничего удивительного в том, что няня называла его «милорд» и знала, кто он такой. В конце концов, она жила в Мэноре уже много лет, и по соседству не было никакого другого мужчины с его внешностью и положением.

Более важными показались ему те факты, что их ожидал грум, при первом же ударе немедленно открывший парадную дверь, а Ивона сидела в гостиной, как будто ей нечем было больше занять себя.

Джастин был совершенно уверен, что с ее энергией она не могла целыми днями сидеть, ничего не делая, но как же это доказать?

Когда она стояла, созывая попугаев, которые слетались к ней с дерева, он невольно залюбовался этой картиной, но какая-то мысль все время точила его.

Неожиданно Джастин вспомнил разговор Ивоны с Энтони, к которому в тот момент практически не прислушивался, но сейчас он по непонятной причине вновь прозвучал в ушах маркиза.

Ивона и Энтони обменивались этими репликами, когда они все вместе возвращались к дому после того, как она отправила попугаев обратно на дерево.

— Вы, должно быть, очень долго практиковались, миссис Уодбридж, чтобы научиться так похоже имитировать крики попугаев? — спросил ее Энтони.

Если только маркиз точно запомнил ее ответ, она сказала, улыбаясь:

— О, я хороший имитатор.

В тот момент мысли Джастина были заняты странными морскими символами на заднем дворе, и он не обратил внимания на эти слова.