купить, просто попросила забрать тебя из пансионата. Какой бы ты ни была бесполезной, мы все еще сестры, нельзя позволить, чтобы Сопределье болтало о моем клане, называя отца жестоким. Но Анвар… Ты ведь знаешь, что ледяной клан рассорился с богиней?

— И что?

Хмуро уставилась на довольную мордашку Лале

— Ты страховка. Если богиня Смеха вмешается в наш с Анваром союз, то у него хотя бы останется сильный сын, которого он представит, как нашего. Ведь у ребенка будет общая со мной кровь.

Сестра наклонилась ко мне так близко, что я увидела собственное меловое лицо в зеркальной радужке ее глаз.

— Да только мне плевать. Хочу быть единственной девой в его постели, единственной, кто получит его семя, поэтому… Как ты смотришь на то, чтобы сбежать из позолоченной клетки? Дам тебе денег и подарю маленький дом на границе с Ильвой, будешь жить в покое и довольстве, и как можно дальше от меня.

— Ты меня обманываешь, верно? — шепнула одними губами, не замечая, как умоляюще звучит мой голос.

Все происходящее казалось сюрреалистичным кошмаром: смех Лале, сумрачное утро, мое собственное бешено стучащее сердце.

— Хочешь увидеть своими глазами? — сестра резко оборвала смех и неожиданно жестко взглянула на меня.

— Увидеть и услышать, а после я уйду. Мне не надо денег и домика, я уйду просто так.

Сестра медленно улыбнулась:

— Через три дня я сниму ограничительный контур, а твоя Иве проводит тебя в одно хорошее место, где ты все увидишь и все поймешь. А после уберешься из моей жизни, как и обещала.

Махнув на прощанье рукой, Лале ушла в дом, а я еще долго стояла под дождем, пялясь на каменную кладку. Наверное, каждую щербинку выучила. Я и ушла, только потому что прибежала перепуганная Иве и увела меня в дом, ахая и причитая басом.

— Да что ж вы творите, вейра, да как жеж так, да под дождем?! С вашим-то здоровьицем!

Мне очень хотелось спросить, откуда она знает мою сестру, как и о чем с ней договорилась, но меня на самом пороге скрутило слабостью и дрожью. Зубы стучали так, что я, наверное, стакан расколотила, пока пила.

А потом Иве притащила мне душистого грога, от которого меня совсем развезло, потому как драконий алкоголь я напрочь не переносила.

Наутро мне стало лучше. Ненамного, но лучше, чем день назад, озноб почти сошел на нет, и я уже могла привстать на подушках, упираясь в спинку кровати. Иве избегала моих расспросов, а я опасалась на нее давить. Она и так стала приходить всего раз в день, принося вместо горячих блюд горы всяких сушек и бутербродов, прикрытых салфетками от заветривания. Разве что чай оставался неизменно горячим, потому что мне доверили целый чайник.

— Если тебе не хочется говорить со мной, просто передавай еду через бытовую тумбу.

Я кивнула на венец магического прогресса Вальтарты, сиротливо стоявший в углу. На бытовой тумбе можно было закладывать меню на неделю и блюда по часам передавали бы на стол.

— Так она отключена, вейра, — пряча глаза, ответила Иве.

Интересоваться авторством задумки я не стала, а то сестра оставит меня и без бутербродов, и без воды, а так хоть чаю можно заварить к ночи.

Не в силах продолжать думать, я продолжала читать, впитывая, как губка, знания о странном драконьем мире. Поскольку Иве перестала приносить мне книги, я от скуки прочитала даже скучные главы про исследования истинности в ледяном клане.

Все закончилось одним дождливым вечером, когда Иве вернулась без подноса с едой, а в руках у нее было длинное воздушное платье и коробка с аксессуарами.

— Хозяйка требует, чтобы вас представили на вечере.

Мне очень хотелось спросить, знает ли Анвар обо всем происходящем, но в глубине души я уже знала ответ. Знает. Не может не знать. Он сам дал ей кольцо, позволили называть хозяйкой и отдал ей в руки мою судьбу, какое ему дело, чем кормит свою сестру-дворняжку его ненаглядная, отборным мясом или помоями.

Я медленно встала, откинув назад косу, не спеша рассмотрела платье — и впрямь красивое, чем-то напоминающее балетные пачки, только длиной до пят. Наверное, на мне такое будет смотреться презабавно.

— Достань мое серое, — приказала я Иве.

Губы у той дрогнули от обиды, никогда раньше я не разговаривала с ней в таком тоне, но теперь мне было плевать. Я приняла решение. Сухими глазами следила, как та нервно копается в шкафу, отыскивая мое старое пансионатское платье.

— Так ведь не стираное, вейра, — немного помявшись, сказала она. — Подол, вон, комканный весь.

— Все в порядке, — отрезала я.

Забытый, страшный гнев поднимался со дна моего сердца, как ил со дна потревоженной реки. Почему со мной так можно? Потому что я некрасива? Потому что родилась без дара?

— Переплети косу, но быстро и без лент.

Иве быстро-быстро заморгала, пряча набухшие слезами глаза, но расческой орудовала быстро и ловко, складывая пряди в новую косу. Пользоваться присланными духами и украшениями я отказалась. Я собиралась уйти в чем была.

— Веди, — сказала я Иве с усмешкой, и первой распахнула дверь.

Быстрым шагом пересекла сад, но у порога замешкалась.

— Хозяйка разомкнула контур, — правильно поняла меня горничная. — Проходите смело.

Обернувшись, несколько секунд смотрела на старый флигель, ставший мне домом на этот месяц, на сад, на ромашковое поле, вспенившееся белыми цветами под самое небо, а после шагнула в любезно распахнутую дверь главного дома.

8. Смерть

Насмешек я не боялась. В среде, где я выросла, было не принято смеяться над такими мелочами, как внешность, шмотки и сложности с родителями. Мой названный братец однажды так достал свою мачеху, что та выставила его буквально на мороз, и мне пришлось благородно отдать ему самую оверсайзную из своих толстовок. Розовую, как первая любовь и с надписью «хорошая девочка» на спине. Никому и в голову не пришло посмеяться, это бы раскололо нашу компанию, а мы старались держаться вместе, как все дети, у которых была гниль в семье.

Но драконы… Драконы были другими. Живо заинтересованные в окружающем мире, дотошно отслеживающие свой особенный драконий дресс-код, любопытные, внимательные, вооруженным быстрым умом и изрядно метким словом, они любили причинять боль. Это значило найти слабость противника. А противником у любого дракона был каждый, кто не он. Я с