– Добрый вечер, батюшка! – Врач торопливо пожал руку священнику.

– Вы спешите, Андрей Михайлович?

– Да, немного… – Худощавый мужчина чувствовал себя неловко рядом с богатырем в рясе. Особенно его смущал этот расплющенный, будто от удара кувалды, нос.

– Я задержу вас на одну минуту. Хотел спросить про Алексея Брагина.

– Типичный наркоман. Хитрый, изворотливый, лживый. Человек с двойным дном, – и, не удержавшись, добавил: – Зря вы с ними возитесь, батюшка! Горбатого, как говорят, могила исправит!

– Если хоть один из моих прихожан бросит пить или торчать, значит, я не зря живу на свете, – улыбнулся священник. – Один вопрос, Андрей Михайлович. Возможны ли галлюцинации через полторы недели после окончания употребления?

Доктор нахмурился.

– Среди алкоголиков описаны случаи белой горячки, наступившей спустя десять – двенадцать дней по окончании запоя. Крайне редко, но такое случается. С наркотиками все проще. При абстиненции возникает характерная ломка, если наркоман лишен детокса, галлюцинации маловероятны.

– Я все понял, спасибо!

Врач ушел, обрадованный тем, что этот громила с мускулами тяжеловеса и глазами невинного ребенка оставил его с расспросами.

Сейчас отец Константин жестом пригласил Брагина подойти и присесть на скамейку.

– Рассказывай, Леша!

– Короче, отче, у меня только что был новый видос! – кивнул Брагин. – Типа камера отъехала, видно голых баб. Темный кирпич, окна закопченные. Стройка рядом идет, кран видел. Там еще типа завод и проходная… – Он мучительно сморщил лоб. – Когда вижу, больно становится… Здесь, – он указал на запястья, – и вот здесь, – провел ладонями по лодыжкам. – И еще кожа на лбу болит, ну, типа как кожу сдирают…

Священник взял Брагина за руку, повернул к свету его ладонь. На розовой коже, в том месте, где линия ума устремляется к линии жизни, краснела небольшая, идеально ровная точка диаметром чуть меньше сантиметра.

– Короче, такое же на ногах… – Парень растерянно шмыгнул носом.

– Ты считаешь, что этих людей насильно удерживают в том месте? – спросил отец Константин.

– Ага! Короче, они скоро умрут… Брагину было пора уходить к себе в отделение, остальные прихожане, оживленно переговариваясь, расходились по домам. Женщина, работающая в свечной лавке, открыла окна, чтобы проветрить помещение, свежий осенний ветер ворвался вовнутрь, затрепетали огоньки лампад. Немного поразмыслив, священник достал смартфон, долго искал номер телефона. С Гришей Ермаковым они занимались борьбой в детстве, а недавно встретились у метро. Обнялись, как водится, после долгой разлуки, – спортивная дружба особенная, ее за деньги не купишь. Обменялись номерами телефонов. Случайность – прерогатива безбожного мира. Ермаков работал оперативником. Отец Константин долго слушал длинные гудки, наконец товарищ ответил.

– Слушаю! – Голос был напряженным, был слышен шум улицы.

– Здорово, Ермак!

– Костян! Только что о тебе вспомнил, святой отец! – несмотря на иронию, в голосе друга была слышна неподдельная радость.

– Грешно это – старых друзей забывать! – рассмеялся отец Константин. – Тут вот какое дело…

Он рассказал о видениях Брагина, умолчав про стигматы. Ни к чему загружать следователя лишними деталями. Он закончил говорить, но в динамике царила тишина. Священник подумал, что Ермаков сейчас поднимет его на смех, но тот заговорил серьезным тоном:

– Еще позавчера я бы послал твоего нарика куда подальше…

– А что поменялось?

– Пропала молодая женщина и мужчина пятидесяти лет. Детали излагать не готов, но есть некоторые обстоятельства… – Он опять замолчал, а потом продолжил: – Костя, а твой парень видел детали местности, где держат этих людей?

– Он описывает кирпичное здание. Рядом стройка и завод.

– Слишком туманно, брат…

– А тебе нужен почтовый индекс и электронная почта?

Ермаков хмыкнул.

– Я сейчас буду занят около часа, потом перезвоню.

– До связи, Ермак!

Священник собрал сумку. Мысли возвращались к Брагину, к отметинам на его ладонях, красной полосе на лбу, вроде заживающего следа от ожога. В среде священнослужителей объяснение ран, появляющихся в тех местах, где они были нанесены Иисусу Христу, имело неоднозначную трактовку. Широкую огласку получила история с разоблачением католика из небольшого итальянского городка, который воспользовался фенолом, для получения ран на ладонях. Православие воздерживается от полемики по данному вопросу. Говорят, счастливым людям чудеса не нужны. Одну вещь отец Константин знал наверняка. Брагин не врет и не притворяется. Для этого он был слишком напуган. Человек, однажды перешагнувший черту жизни и смерти, либо приобретает свободу, либо падает духом. Но в любом случае первая реакция после спасения – растерянность. А растерянность – родная сестра страха. Брагин был растерян.

Отец Константин накинул куртку и вышел из храма.

Она очнулась от чужого прикосновения. Как будто кто-то провел ладонью по лицу, по груди и еще ниже. Чужие пальцы задержались на животе, скользнули в мягкую промежность. Вероятно, сказывалось действие наркотика, или мать права. Она – шлюха. Стоило незнакомой руке оказаться в благословенной темнице, и ее лоно увлажнилось. Благословенная темница – это было Пашино словечко. Андрей избегал разговоров во время занятий сексом, он пыхтел, как машинист, выполняющий тяжелую, необходимую работу, а когда все заканчивалось, отваливался в сторону с облегченным стоном.

«Во всем виноваты твои эстрогены, дочь! – осуждающе сказала ей мать. – Твой отец был настоящим дьяволом, в нем бродило, наверное, двадцать кило тестостерона, или сколько его там вообще бывает! Эстрогены! Гормоны повелевают тобой! Английские мужчины кажутся тебе слишком… – она задумалась, подбирая нужное слово, палец с блестящим лаком на ногте вильнул в сторону, как жезл регулировщика, – softly![12] Да, именно! Слишком мягкими и спокойными. Русские живут на границе войны и мира всю свою историю, эта твоя безумная гормональная горячка – вот что манит тебя в Россию!»

Во время своих монологов мать становилась похожей на ухоженную ведьму, с дорогим макияжем, в брендовом платье и туфлях. Иногда Марина думала, что миссис Фокс живет не в свое время и не в своем теле. Ей следовало родиться мужчиной, стать пастором семнадцатого столетия, когда в пороховом дыму Британия завоевывала себе колонии.

Рука стала настойчивей, горячее дыхание коснулось уха, женская грудь прижалась к ее плечу. От незнакомки исходил странный запах. Мускус и сладкие леденцы. Непривычное сочетание. Марина обнаружила отсутствие повязки, но открывать глаза не решилась. Влажные губы пробежались по ее телу, звякнула сережка пирсинга в пупке, соприкоснувшись с зубами.