докторам. Если папа сказал, что сердце может не выдержать, значит так оно и есть. Правда, к исходу второй недели дети начали уставать от постоянного ожидания какой-нибудь пакости. Притуплялось внимание, появилось что-то похожее на отупение… Папа Саша понимал, что детские организмы на такую нагрузку не рассчитаны и просто могут не выдержать, но выхода не было.

***

Амелия Боунс получила два письма. Одно было анонимным настолько, что определить отправителя не удалось совсем никак. Уже одно это было настолько интересным, что мадам Боунс решила ознакомиться, а второе — от Августы Лонгботтом с приглашением на чай. Обещались интересные новости, которые ей точно понравятся.

Прихватив анонимку, Амелия отправилась к Августе, всё-таки интересные новости были важнее невнятного письма об одержимом в Хогвартсе. Фантазия у написавшего, конечно, была на высоте, это же надо такое придумать… Улыбаясь, женщина шагнула в камин. В гостиной мадам Лонгботтом будто слон потоптался, а сама женщина была в боевых доспехах, что несколько смутило главу ДМП.

— Здравствуй, Амелия, — кивнула ей Августа, укладывая палочку в кобуру. — Меня тут убивать приходили, представляешь?

— Как убивать? — поразилась мадам Боунс.

— Насмерть, — любезно отозвалась мадам Лонгботтом. — Пойдем, избежавшее мясорубки мясо допросим, — женщина повела Амелию в сторону подземелий, где обнаружились трое мужчин в слегка неодетом и сильно прибитом к стенам состоянии.

— Молчат, небось? — поинтересовалась глава ДМП, разглядывая мускулистые тела.

— Уже нет, — хмыкнула Августа и, вытянув палочку, наградила жалящим висевшего слева. — Но многого они не знают. Воспоминания я выкачала, полюбопытствуй, — она показала в сторону Омута памяти.

В воспоминаниях, казалось бы, не было ни одной ниточки, если бы не две детали, мелькнувшие на общем фоне. Одно рыжее узнаваемое, а вот второе… Второго человека Амелия знала, безусловно знала его и Августа, все-таки в одном Ордене были, а это уже означало руку Дамблдора. Мадам Боунс стало страшно, даже заныло где-то сзади, намекая на грядущие проблемы. В этом свете и анонимка выглядела иначе.

— Что там у тебя? — поинтересовалась мадам Лонгботтом, заметив лист пергамента в руках главы ДМП.

— Да, думала, шутник какой-то, — вздохнула Амелия. — Вместе бы посмеялись…

— Мели! — Августа почувствовала, как зашевелились волосы у нее на голове. — А если это не шутка? Ты представляешь, в какой опасности дети? И твоя племянница, между прочим!

— Но, Августа, Дамблдор не мог… — Амелия замолчала на середине недосказанной фразы, ведь только что она сама видела, что Дамблдор как раз мог.

— Мели, проверить это — дело пяти минут, — Августа уже собиралась. — А если это так, то мы все в дерьме, ты это понимаешь?

— Понимаю, — вздохнула женщина, отправляясь обратно в Министерство. Следовало собрать группу и послать проверять сигнал.

Минерва МакГонагалл рисовала себе картины того, что она сделает с этой Дагворт-Грейнджер, картины ей особенно нравились, когда женщина представляла, как эта девчонка будет ползать перед ней на коленях, готовая на все. Грезы были настолько сладкими, что МакГонагалл почувствовала странные ощущения в районе таза. Гермиона в свою очередь подозревала, что профессор МакГонагалл ей точно добра не желает, но теперь-то у нее клыки вырваны, так думала Гермиона, потому что родителей больше нет, и такие угрозы совсем не страшны.

Гарри же готовился. Он не знал, кто из профессоров будет первым, не представлял, в кого надо будет стрелять, но готовил себя к этому, прося папу Сашу показать ему очередной фильм «про войну». Сидя вместе с Гермионой, Гарри не отрываясь смотрел на то, как защищать свой дом, свою страну, свою любимую. Мальчик смотрел тяжелые фильмы, которые дядя Саша называл «еще советские», и понимал: того, кто покусится на Гермиону, он будет рвать зубами.

Глава 14

Примечание к частиПревентивный удар самообороной не считается, в Азкабан детям не нужно, а знать нюансы магических контрактов неоткуда. Товарищ майор учитывает текущее для него законодательство страны проживания (это психология), в котором, кто помнит, все было достаточно сложно. Часть 12

Постоянная готовность к бою постепенно становилась привычной. Именно это больше всего не нравилось папе Саше — Березкин понимал, что за такое нужно будет платить, возможно, потом, но заплатить непременно придется. Контракт со школой разрывался только в случае непосредственной опасности, как установили дети. Такая формулировка исключала превентивный удар, заставляя ждать этой самой непосредственной опасности. Теперь уже мужчина сильно мучился от невозможности обнять и защитить детей от всего света. Можно сказать, что товарищ майор прикипел душой к обоим.

— Мисс Дагворт-Грейнджер, ваше эссе отвратительно, — брезгливо сморщившись, объявила мадам Спраут на весь класс. На женщину вылупились все присутствовавшие на уроке, такого от нее не ожидали. Гермиона почувствовала, как к ней возвращается страх. Происходившее последние две недели в Хогвартсе не поддавалось разумному объяснению. Профессора будто бы искали возможность оскорбить, унизить, ударить побольнее девочку-которая-выжила. Это заметили и ученики. Если барсучата начали пугаться своего декана, то гриффиндорцы…

— Пошла в свою кровать! — неожиданно крикнула столкнувшаяся с ней в двери ванной Лаванда Браун, а когда Гермиона замерла, сильно ударила ту по лицу. Это было так неправильно и больно, что девочка, быстро одевшись, выскочила в гостиную, прямо в руки своему Гарри, смотревшему сейчас на других со странным выражением в глазах.

— Что случилось? — Гарри увидел след от удара, понимая, что еще немного и он просто забросит в гостиную гранату, чтобы не осталось ни правых, ни виноватых. — Пойдем, — произнес он, увлекая девочку за собой и с огромным трудом беря себя в руки.

Произошедшее очень сильно ударило по девочке, не понимавшей, за что с ней так обходятся, почему все профессора стали такими злыми, разве что не били, но словами, словами они делали гораздо, гораздо хуже. Поттера по какой-то причине не трогали, впрочем, понятно, по какой — ему было наплевать. Ему всю жизнь было наплевать на злые слова, на избиение в школе, на плевки в спину… У мальчика был папа Саша, а всего остального мира будто бы и не было. Именно поэтому унижать Поттера было не интересно, а бить — еще и опасно, потому что мальчик мог ударить так, что следов не оставалось, а вот больно как раз было.

Самым страшным, по мнению Гермионы, последствием произошедшего, стало время от времени проявлявшееся заикание. С чем оно было связано, девочка не знала, но… Ночевать в своей спальне она теперь боялась. Так прошел день, сравнительно спокойная ночь, в которую папа Саша понимал, что детей надо эвакуировать, пока не стало поздно, потому что девочка начинала демонстрировать не самые лучшие симптомы. Гарри понимал, что раз уж началось в спальнях, то будет только