Не походило, чтобы ее собирались убиватьн е м е д л е н н о, субъекта спистолетом, направившегося было к ним, Сатаров остановил энергичным жестом, итот не только остановился, но и пушку убрал.

Сохраняя на лице должную степень обалделости, Маринав ы д а в и л а:

– Вы... вы его убили...

– Ну да, – сказал Сатаров безмятежно. –Обстоятельства и все такое прочее... Между прочим, я вам предлагал уговоритьего убраться отсюда к чертовой матери, разве нет? Какие же ко мне претензии? Нелюблю шпионов...

Пулавский подошел к ним, глядя на Марину с нешуточнымраздумьем и без малейшего сочувствия во взгляде. Сказал, нахмурясь:

– По-моему, пан Михал, у нас проблема. Небольшая, правда,легко решаемая…

– Вы о ком, господин граф, ваше сиятельство? –повернулся к нему Сатаров. – Об этом субъекте с рожей альфонса или одевочке? Что до первого, то не вижу я тут особых проблем – опомнится исообразит, что лучше быть полностью вляпавшимся в грязные дела, чем дохлым... Акасаемо девочки... Уж не намекаете ли вы, что нам следует и молодую безутешнуювдову отправить следом за не в меру любопытным муженьком?

– Можно подумать, у нас есть какой-то выбор! – сердитовоскликнул Пулавский.

– Да разумеется, есть, – сказал Сатаров чуточкупокровительственно. – Выбора не бывает, когда оказываешься в жуткомтупике, а я пока ничего похожего не вижу...

Марина покосилась через плечо – «Пират» шел совсем близко,едва ли не утыкаясь носом им в корму, за высоким стеклом рубки виднелись трое,один за штурвалом и двое стоящих рядом, они не могли не видеть происшедшего всалоне, но держались совершенно безмятежно, не шелохнулись даже. Значит,сообщники...

– Видите ли, граф... – продолжал Сатаров, – вы унас человек титулованный, аристократический... а я, уж простите, плебей и этогонисколько не стыжусь. И мотивы у меня плебейские. Но, в конце концов, могу ясебе позволить маленькие прихоти?

– Куда вы клоните?

– Да никакого ребуса, – сказал Сатаров с обаятельнойулыбкой, – просто хочу, пока суд да дело, отодрать эту ляльку вдумчиво икачественно. – Он улыбнулся Марине совершенно дружелюбно. – Посовести признаться, я ее уже валял недавно, но это, так уж сложилось, былоисключительно в интересах дела. Мне бы хотелось повторить уже исключительноудовольствия ради. Вы можете присоединиться, граф. Мне для компаньона такихпустяков не жалко.

– Ну, в принципе, в принципе... – сказал граф,разглядывая Марину уже с некоторой заинтересованностью. – Есть у меняслабость к откровенным шлюхам. На дно отправить никогда не поздно.

– Вот и прекрасно. Сейчас она немножко оклемается, и можноразвеяться...

Марина закурила очередную сигарету – медленными, плавнымидвижениями насмерть перепуганного человека, плохо осознающего, что он сейчасделает. За выражение лица беспокоиться не следовало – оно именно такое, какогоони и ожидают...

В происходящем наметился некий перелом – из-за ихсамоуверенности и проистекавшего отсюда ослабления бдительности. Обавторостепенных персонажа расслабились, руки держали далеко от оружия,разглядывали Марину с ухмылками, отражавшими нехитрые мысли: гадали, достанетсяли и им доля с барского стола. Его сиятельство, господин граф отвернулся кстолику и потянулся за сифоном. Сатарово т к л ю ч и л настороженность...

Она в молниеносном темпе мысленно просчитала все траектории,точки удара, последовательность действий.

И вмиг превратилась из насмерть перепуганной дурочки ватакующий смерч.

Раз! Загнала горящую сигарету в ноздрю одного измордоворотов, того, что застрелил Артура, вырвала у него пистолет из кобуры ивыстрелила в лоб второму, чтобы уменьшить число вероятных противников за счетнаименее ценных.

Два! Рукояткой трофея заехала Сатарову в горло, свободнойрукой выхватила у него револьвер, сбила на ковер ударом ноги.

Три! Метнулась к столу и ударом кроссовки по щиколоткеподбила Пулавского так, что он, рухнув, впечатался физиономией встолешницу – шок от этой плюхи должен был его успокоить как минимум нанесколько секунд.

Боковым зрением держа в поле видимости Каразина, стоявшеготак же оцепенело, как она только что, но в отличие от нее без тени притворства,быстренько угодила носком кроссовки между ног вопящему и прыгающему верзиле,все еще пытающемуся то ли извлечь сигарету из носа, то ли унять больпосредством диких ужимок и пляски на месте. Когда он свалился, привычноохлопала всех троих. У Пулавского оружия не было, а у остальных не имелосьничего кроме того, что она только что забрала.

– Сядь, придурок, не отсвечивай, – бросила она черезплечо Каразину, и он упал в кресло с такой готовностью, словно всю жизнь ждалименно этой команды. Оглянулась на «Пирата».

Вот т е п е р ь там наблюдалосьнекоторое оживление: рулевой от неожиданности упустил штурвал, и корабликрыскнул вправо, не сразу вернулся на курс; те двое подскочили к высокомустеклу, прижались к нему лбами, словно не веря глазам своим. Один нажалкакую-то кнопку или рубильник повернул – не рассмотрела точно – и купол на носузнакомо распался надвое, открыв пулемет и стрелка.

Скорее инстинктивно, чем испугавшись по-настоящему, онапроворно подхватила Пулавского за ворот и прикрылась им. Но тут же подумала,что это совершенно ни к чему: во-первых, учитывая калибр пулемета, первая жеочередь их обоих насквозь прошьет, тут и бронежилет не поможет; во-вторых, врядли они станут палить по собственным главарям – это они от растерянности сделалипервое, что в голову пришло...

И все же уселась так, чтобы при необходимости рухнуть на поли прикрыться карточным столом – слабая защита, но зыбкую гарантию дает...

Налила себе полбокала, из предосторожности воспользовавшисьтой бутылкой, из которой на ее глазах плескал себе коньячку граф – не безудовольствия обозрела поле боя. Убитый, как и следовало ожидать, лежалсмирнехонько, а остальные трое, кто стоя на ногах, кто примостившись накорточках, уже немного пришли в себя, начали осознавать происшедшее и что-тосоображать. Даже жертва табака, пусть и стонал, дико вращал глазами, уже сумелвытащить чинарик из носа (не особенно и глубоко загоняла, лишь бы обжечь,припечь качественно), не собирался на нее бросаться в целях мщения: виделревольвер в руке и два пистолета, лежавшие перед ней на столе совсем не длякрасоты.

Во внутреннем кармане пиджака у Сатарова назойливо слышалсяпронзительный электронный писк. Касательно его происхождения и источника головуломать не стоило: она прекрасно видела, что один из тех, в рубке «Пирата»,держит возле уха то ли маленькую рацию, то ли мобильник. Волнуется, ага, ничегоудивительного...

– Ответьте, – сказала она громко. – Люди жебеспокоятся...

Косясь на нее без всякой братской любви, скорее уж зло иостервенело, Сатаров выхватил из кармана черную коробочку, прижал к уху,послушал и рявкнул: