– А сами не видите, мать вашу? Хреновее некуда! Плывите имолчите пока что, видно будет!

– Великолепно, – сказала Марина. – Люблю иметьдело с умными и толковыми людьми, с маху оценивающими обстановку... Дела и всамом деле хреновее некуда – не для меня, естественно, а для вас... Согласны?Нет-нет, вы не вставайте, так и сидите, где пришлось. Мне будет спокойнее, а тоя женщина слабая и пугливая, а у вас рожа зверская... Еще обидите невзначай.Тебя это тоже касается, орангутанг. А вы, граф, коли уж стоите, извольтесесть. Вот так. Теперь все у меня на глазах... Господа, я вас убедительно прошуне делать резких движений и уж тем более не пытаться обидеть хрупкую девушку.Потому что девушка не такая уж хрупкая, вовсе не глупая и может успеть первой.Вон, видите, лежит наглядный пример с дыркой во лбу?

Сатаров непроизвольно покосился туда. Пример и в самом делесмотрелся убедительнее некуда.

– Так, – процедил сквозь зубы верный клевретгубернатора, – вот, значит, как...

И ничего больше не сказал. Не было нужды. Марина видела поего глазам, по застывшему, жесткому, умному лицу: он уже понял если не все, тоочень многое. И прекрасно просек, какую шутку с ним сыграли...

– Вот такие дела, – сказала Марина. – Если кто ещене понял – секретная служба в работе...

– Боже мой! – воскликнул Пулавский с неподдельнымчувством.

До него дошло чуточку позже, только и всего. Тоже не дурак,отнюдь. Можно представить себе, сколь интенсивная мозговая работа кипит сейчаспод тремя черепушками (а нужно еще взять в расчет тех, на «Пирате») – ищутвыход, просчитывают варианты и возможные шансы...

Она прицелилась в того, что застрелил Артура и громкоспросила:

– Сколько еще ваших на корабле?

Верзила опасливо покосился на Сатарова.

– Ты не на него смотри, – сказала Марина, – ты насвоего дружка смотри, как ему сейчас спокойно и уютно... Хочешь в компанию,чтобы ему скучно не было? Нет? Ну!

– Все на «Пирате»... З д е ш н и ене при делах, они не в курсе...

Судя по быстрому, злому взгляду Сатарова, орангутанг выдалчистейшую правду. И Марина, вместо револьвера подхватив со стола пистолет сглушителем, выстрелила в словоохотливого пленника – опять-таки чтобы уменьшитьчисло противников до разумного предела. Он завалился навзничь с аккуратнойдырочкой над переносицей, вряд ли успев сообразить, что с ним произошло ипочему все вокруг гаснет.

Пулавский шарахнулся, с выдержкой у графа обстояло гораздохуже, чем у Сатарова.

– Сидеть! – прикрикнула Марина.

Его сиятельство съежился в кресле. Зато Сатаров вдругподнялся на ноги и, совершенно игнорируя наведенное на него дуло, двигаясьсовершенно естественно, прошел к столу, сел напротив Марины, мало того, взялбутылку, налил себе в бокал и добавил содовой из сифона.

– А если бы я в лоб залепила? – спросила она, не безуважения покрутив головой.

– А смысл? – сверкнул он зубами почти весело.

Пулавский вдруг резким движением запустил руку во внутреннийкарман. Марина не отреагировала, сама обыскивала, не было у него оружия...

И точно, на свет появилась синяя книжица, украшенная золотымизображением распластанного от кромки до кромки одноглавого орла в короне.

– Дипломатический паспорт, – сказал Пулавскийбыстро. – Я дипломат, аккредитованный в вашей стране по всем правилам, и,следовательно, лицо неприкосновенное. Вашей юрисдикции я не подчиняюсь.

– Дохлый у вас орелик какой-то, – сказалаМарина. – Головенка всего одна, кормили, что ли мало? У нашего, с герба,целых две башки и корона, между прочим, побольше...

– Что вы придуриваетесь?

– Я не придуриваюсь. Я геральдическими изысканиямизанимаюсь, – она посмотрела на Сатарова. – Вам не кажется, чтокомпаньона вы себе подобрали довольно нервного?

– Это не нервы, – сказал Сатаров. – Этоменталитет. Его сиятельство, господин граф, аристократ, дипломат, в пеленки смонограммами писался... Унизительно ему оказаться под прицелом, знаете ли.Совершенно несвойственная ситуация. Вот и не может найти нужную тональность.Ничего, оклемается...

– А вы, значит, не из графьев? – язвительно уточнилаМарина.

– Да куда уж нам, сирым! – усмехнулся Сатаров. –Из дерьма карабкались, ко всему приучены, не станем пугаться паршивой пушечкине самого крупного калибра... Значит, вы, как я понимаю, и есть замаскированныйс т а р ш и й? И пока все старательноотвлекались на этого придурка... – без тени эмоций он покосился нанедвижного Артура. – Неглупо, неглупо... Опасная вы девочка, и лихая...

– Есть немного, – сказала Марина.

Ей не нравилось спокойствие собеседника. С умнымчеловеком такого без причины не бывает. Что-то ему позволяло чувствовать себядовольно уверенно...

Она посмотрела на Каразина – ну, с этим все в порядке, сидитв кресле и вздохнуть боится, моля бога, чтобы о нем подольше не вспоминали, невпутывали...

– Что вы так смотрите? – осведомился Сатаров. – Увас, пожалуй, недоумение во взоре...

– Мне кажется, вы не понимаете своего положения, –сказала Марина.

– Положения? – поднял он брови. – А какого такогоположения, позвольте поинтересоваться?

– Безнадежного.

– Да с чего бы вдруг? – сделал он гримасу безграничногоудивления. – С какой стати – безнадежного? Я что, имею прямоеотношение к смерти этого бедняги? – он небрежно мотнул головой в сторонуАртура. – Сам удивляюсь, почему придурок Вова его ни с того ни с сегозастрелил вдруг. У Вовы уже не спросишь, он, как видите, лежит мертвеемертвого, причем, подчеркиваю, не я в него стрелял, а вы... Разве я им говорилсо зверской рожей: «Застрелите мне немедленно этого типа»? Да ничего подобного,согласитесь! Я произнес, точно помню, всего-то два безобидных слова:«Кончайте комедию»... причем обращался исключительно к Вове и давал ему темсамым понять, что в который раз заметил, как он по глупой своей привычкепередергивает. У меня есть свидетель, натуральный и патентованный иностранныйдипломат. Ну, в чем я виноват и с какого перепугу мне считать свое положение«безнадежным»?

От этакого нахальства Марина не сразу нашлась, что ответить,а потому промолчала.

– Ну, что же вы молчите, очаровательная? – с некоторымдаже напором спросил Сатаров. – Согласен, произошло нечто трагическое, ноэто еще не повод называть положение безнадежным. Между прочим, пистолет, изкоторого убили... этого бедолагу, уже обильно разукрашен вашими отпечатками,так что возможны самые разнообразные толкования происшедшего... Ну? Если у васесть ко мне какие-то законные претензии, если вы меня в чем-то подозреваете отлица организации, которую представляете, а ведь я, подчеркиваю, вашихдокументов не видел и верю вам лишь исключительно на слово! – то будьтелюбезны хотя бы вкратце сформулировать обвинения. Вообще, не грех бы вашиполномочия подтвердить по всем правилам. У этого господина, например, естьдипломатический паспорт, у меня – удостоверение, где моя должность четкообозначена. А у вас?