Так думал Веронов, содрогаясь, пугаясь, испытывая жуткую сладость, предвкушая сладострастное падение в бездну.

– Все, Вера Спиридоновна, спасибо, – прервал экскурсовода распорядитель с георгиевской ленточкой, который, вероятно, был директором музея. – Товарищи, прошу на митинг. Народ уже ждет.

Из музея все направились по улице к месту казни. Здесь посреди деревни росли высокие ели, под ними высилась стелла. Почетным гостям раздали гвоздики, и они печально прошагали к подножию стеллы и положили на землю цветы.

Кругом было много народа, круглились головы. Десантники в голубых беретах с автоматами готовились салютовать. Рядом со стеллой стояла небольшая трибуна, темнел стебелек микрофона.

– Дорогие односельчане, уважаемые гости, разрешите митинг, посвященный открытию нашего музея, митинг памяти Зои Космодемьянской считать открытым. Батюшка, отец Алексей прочитает молитву.

Священник сиял епитрахилью, рокотал баритоном. Прочитал литию и обратился к собравшимся с пасторским словом:

– Зоя Космодемьянская – мученица тех великих и трагических лет. Судя по ее фамилии, она была из семьи священников, служивших в церкви Козьмы и Демьяна. Значит, скорее всего, она была крещеной. А если нет, то крестилась кровью, приняв муку за «други своя», за Родину. И я предполагаю, что когда-нибудь наша православная церковь рассмотрит вопрос о ее канонизации, как мученицы, отдавшей жизнь за Христа, за Христову Победу.

Веронов вдруг испытал панику, желание схватить свой саквояж и кинуться прочь с трибуны мимо десантников с автоматами, протиснуться сквозь толпу, пробежать по деревне мимо памятника хрупкой, со связанными руками партизанки, мимо избы с золотыми шарами и мальвами. Он желал запустить мотор машины и мчаться подальше от этих мест, где было совершено злодеяние, где был совершен подвиг, где он, Веронов, пораженный глубинным недугом, черным сладострастием, собрался было второй раз казнить Зою, набросить петлю на ее тонкую, в кровоподтеках, шею и толкнуть ногой деревенскую лавку. Скорей, скорей прочь!

Но кто-то властный, мощный, поселившийся в нем, остановил его порыв, удержал на трибуне. И Веронов стоял сжимая саквояж, слушая выступление главы района:

– Мы открываем сегодня музей Зои Космодемьянской, который мы обновили за наши районные, бюджетные деньги. Это пример того, как в нашем районе мы заботимся о патриотическом воспитании молодежи. Сюда будут приходить и школьники, и ветераны, и я думаю, что музей будет привлекать к себе туристов со всех концов России.

Веронов слушал мертвые слова чиновника, для которого открытие музея было мероприятием. Но под коростой омертвелых слов бушевал неугасимый огонь Победы, энергия таинственного реактора народной судьбы и веры. И этот реактор он собирался взорвать. Думая об этом, он чувствовал жжение в паху, словно туда приложили раскаленный шкворень.

Говорил генерал из Министерства обороны:

– Подвиг Зои Космодемьянской вечно живет в сердцах нашего народа и нашей молодежи. На примере Зои Космодемьянской ведется воспитательная работа в армии, и наши молодые воины готовы совершить подвиг в любом месте, куда их посылает страна. Во время Чеченской войны рота десантников вся полегла на поле боя, но не пропустила террористов. Сегодня в Сирии наши военнослужащие жертвуют жизнями ради благополучия России.

Генерал зорко оглядывал народ желтыми ястребиными глазами, словно выискивал несогласных. Веронов слушал его казенную речь, готовый проткнуть жестяную оболочку и своим ударом достичь негасимой, огненной плазмы, которой являлась Победа.

Ветерану, когда ему предоставили слово, стало плохо. Он что-то стал говорить, задрожал, закачался, из глаз потекли слезы, и заботливые люди бережно свели его с трибуны, усадили на скамейку.

– А теперь слово предоставляется видному общественному деятелю, знаменитому художнику Аркадию Петровичу Веронову, – распорядитель указал Веронову на микрофон.

Чувствуя обморочную сладость, готовый рухнуть в пропасть, лететь в свободном падении, считая ослепительные секунды, перед тем как разбиться, Веронов шагнул к микрофону.

– У нашего народа есть драгоценности, которые делают нас бессмертным и неповторимым народом. У нас есть бесподобный храм Василия Блаженного, шедевр, в котором русский человек выразил свое представление о Рае, о Царствии Небесном. У нас есть священный Байкал, мировое озеро, сочетающее Россию с миром богов, которые, по древнерусским верованиям, обитали в реках, лесах, цветах. Байкал – бог русской природы. У нас есть Пушкин, явление космическое. Его Достоевский назвал всемирным, прижимающим к своему русскому сердцу все остальные народы. И у нас есть Победа, величайшее свершение мировой истории, сокрушившее проснувшийся ад, – Веронов чувствовал шаткие секунды, отделяющие его от падения, сосущее влечение, безумное упоение. – Герои Победы, известные и неизвестные, героиня Зоя Космодемьянская, сберегли не только Советское государство. Они сберегли и новое Государство Российское. Они святые, как сказал отец Алексей. Враги Государства Российского, наследники тех, кто желал сокрушить Советский Союз, делают все, чтобы умалить и уничтожить Победу. Они обливают Победу грязью. Они пятнают героев. Целая компания развернута против Зои Космодемьянской. Либеральные интеллигенты доказывают, что Зоя не совершила подвиг. Она была пироманка, то есть страдала недугом, заставляющим человека поджигать, все, что он увидит. Поэтому она и хотела поджечь дом с немцами. Они клевещут, что Зоя была психически ненормальной, что лечилась у психиатра. Что весь подвиг – есть плод советской пропаганды, которая хотела увлечь тысячи молодых людей, которые сомневались в справедливости сталинского режима.

Веронов говорил, чувствуя, как приближается что-то огромное, неудержимое, роковое, и это «что-то» влечет его в бездну, отравляет мучительной сладостью, сжигает сладострастным огнем.

– Исчадия рода людского хотят представит Зою Космодемьянскую как уродливое проявление психической болезни, помноженной на тотальную пропаганду. Но разве это не так? – Веронов стал расстегивать свой саквояж. – Разве может нормальный человек идти по ночным лесам, чтобы поджечь крестьянскую избу, оставив без крова своих соотечественников? Разве нормальный человек, выдержав ночные пытки, способен бесстрастно босиком стоять на снегу под виселицей и произносить сталинские фальшивые лозунги? Разве не пора положить конец этим сталинским мифам, фальсифицирующим нашу историю?

Веронов извлек из саквояжа макет виселицы, на которой качалась матерчатая кукла. Показал собравшейся толпе. Достал пузырек с бензином, вылил на куклу. Запалил зажигалку и поднес к виселице. Кукла вспыхнула, загорелась, шнур, на котором она висела, лопнул, и горящая кукла упала с трибуны на землю.

Ему показалось, что по всему небу полыхнула слепящая вспышка. Загудела земля, расступилась, открывая бездну. И он летел, восхищенный, самозабвенно закрыв глаза, ликуя, испытывая могущество, власть над землей и небом, несравненную сладость. Он приближался к огненной сердцевине, волшебной, как черный бриллиант.