Она протиснулась мимо меня и рванула на кухню. Я вздохнул,убрал отмычку и закрыл дверь. Квартира точная копия хором Ласи, разве чтообстановка лучше. Гостиная отрезвила мою память. В конце концов, вот оно,место, где паразит проник в меня, сделал носителем и навсегда изменил жизнь.

Здесь было гораздо чище, чем у Ласи, что могло обернутьсяпроблемой. Прожив здесь семь месяцев, одержимый чистотой обитатель мог выместимножество доказательств.

Я подошел к окну и плотно задернул занавески, стараясь необращать внимания на доносившееся с кухни громыхание кастрюль и сковородок.

— Знаешь, — окликнул я ее, — это ведь тебепридется объяснять Максу, как ты снова заполучила свой миксер.

— Скажу, что умею выходить в астрал. Чокнутый.

— А?

— Он, не ты. Все лето продержал у себя мой миксер.Самый сезон «Маргариты».[10]

— Вот беда-то!

Я покачал головой — инфекция, каннибализм, присвоениемиксера. Проклятие-704 продолжало действовать. Достав еще одну «игрушку»,которую заполучил утром, — ультрафиолетовый фонарик, — включил ее.Глаза демона на моей футболке таинственно замерцали. Я провел фонариком вдольтакой же стены, на какой в квартире Ласи проступили слова.

— Парень! Это круто! — воскликнула Ласи, входя вгостиную.

Она улыбнулась, и ее зубы засверкали, словно радиоактивныйпляж в свете луны.

— Круто?

— Ну да, зубы у тебя светятся, словно в танцевальномклубе.

Я пожал плечами.

— Не слишком часто бываю в клубах с тех пор, как…занялся этой работой.

— Надо полагать. Там можно подцепить какое угоднополовое заболевание.

— Что? Я ничего не имею против… Она улыбнулась.

— Просто шутка, парень. Расслабься.

— А-а…

В ультрафиолете на стене ничего не замерцало. Я поднесфонарик ближе; он отбрасывал причудливые тени по штукатурке, но я не заметилдаже следов торопливой работы валика. Отколупнул ногтем в нескольких местахнаугад, и снова ничего.

Остальные стены оказались также чисты.

— Эта штука заставляет кровь проступать? —спросила Ласи.

— Кровь и другие телесные жидкости.

— Телесные жидкости? Ну ты прямо ученый. Она сказалаэто таким тоном, словно я академик; я расплылся в довольной улыбке.

— Давай попробуем в спальне, — предложила она.

— Хорошая идея.

Мы вошли в комнату, и мое deja vu сразу же догнало иобогнало меня, перескочив на другой уровень. Именно здесь я потерялдевственность и стал монстром, все за одну ночь. Как и в гостиной, в спальнебыло непорочно чисто. Ласи уселась на постель, а я принялся сканироватьфонариком стены.

— Эта гадость, которую ты ищешь, она все еще… активна,да?

— Активна? А-а, ты имеешь в виду инфекцию. — Япокачал головой. — У паразитов есть особенность — они очень успешновыживают внутри других организмов, однако не так сильны, попав во внешний мир.

— Паразиты?

— Ох, давай прикинемся, что ты этого не слышала. Как быто ни было, по прошествии семи месяцев тебе ничто не угрожает. — Яоткашлялся. — Как и мне.

— А к чему тебе этот мерцающий «карандашик»?

— Я пытаюсь выяснить, не произошло ли здесь того же,что и в твоей квартире.

— В смысле, фестиваль слабоумных, пишущих на стенах?Такое часто случается?

— Вообще-то нет.

— Наверное, и правда нет. Я всю жизнь прожила вНью-Йорке и никогда ничего подобного в новостях не видела.

Я бросил на нее взгляд. Слова «в новостях» насторожили меня— может, в ней пробудились журналистские инстинкты? Что было бы совсемнекстати.

— Так о каком заболевании идет речь? — спросилаона.

— Я нем, как рыба.

— Пожалуйста!

Я помахал фонариком, и на одеяле под ней появились несколькосветящихся полосок.

— Что это?

— Телесные жидкости.

— Парень! — Она вскочила.

— Это пустяки по сравнению с кожными клещами.

Ласи потерла друг о друга ладони.

— Это еще что?

— Микроскопические насекомые, обитающие в постели ипитающиеся отмирающими клетками кожи.

— Пойду-ка я помою миксер. — Она резво выскочилаиз спальни.

Усмехаясь про себя, я проверил фонариком другие стены, пол ивнутренность шкафа: ничего — кроме одеяла и трусов Макса под кроватью. Изучениештукатурки также не дало результата. В этой квартире надписей нигде не было.

Макс оказался гораздо аккуратнее, чем большинство одинокихмужчин. Или, может, Моргана хорошо усвоила, что не надо есть там, где спишь.

Внезапно ушей коснулось звяканье. Ключ в замке.

— Черт.

Макс вернулся домой раньше.

— Кэл? — негромко, напряженным голосом окликнуламеня Ласи.

— Ш-ш-ш!

Я выключил фонарик, сунул его в карман, бросился в гостинуюи увидел там Ласи, сжимающую в руке мокрый миксер.

— Положи его! — прошипел я и потащил ее кзастекленной двери на балкон.

Было слышно, как замок закрылся. Удачная промашка — яоставил квартиру незапертой, и сейчас тот, кто пришел, просто запер дверь,думая, что отпирает ее.

Послышались приглушенные испанские ругательства. Голосженский, и до меня дошло, почему в квартире Макса так чисто — у него естьуборщица.

Я рывком открыл дверь и вытолкал Ласи на холод. Плотныезанавески закачались и остановились, скрыв нас от гостиной. Я прижал одно ухо кледяному стеклу, другое прикрыл ладонью, заглушая шум машин с улицы, иприслушался. От волнения сердце заколотилось чаще, выброс адреналина встряхнулпаразита, мышцы напряглись. Скользкий от графита замок легко открылся, ипослышался скрип наружной двери.

— Mio… — раздраженно проворчал голос.

Пальцы заскребли по стене в поисках выключателя. В квартиребыло слишком темно для уборки — скорее всего, она вот-вот откроет занавески.

Я повернулся к Ласи. Она стояла, широко распахнув глаза срасширившимися от волнения зрачками. На крошечном балконе между нами было небольше фута, и я прекрасно чувствовал ее запах — жасминовый шампунь, соленыйзапах нервозности. Мы находились слишком близко друг к другу, чтобы ячувствовал себя спокойно. Я отвел от нее взгляд и кивнул на соседний балкон.