свет, который осветит нашу Руанду завтра. Сделай же нашу страну отныне единой нацией, где будут править любовь к ближнему, уважение к человеческой личности, Мир и глубокое Примирение».

Я в самом деле начинаю свои концерты со страстью и убежденностью. Я чувствую, что у меня есть послание, которое исцелит этих разгоряченных подростков. В перерывах между песнями я разговаривал со школьниками. Раскованные в своих проявлениях школьники спрашивали меня о моей жизни, о фонде, о национальной политике Примирения. Я старался им объяснить, что я не представляю правительство, что я действую от имени своего фонда, который является негосударственной организацией. Для школьников, как и для всех руандийцев, не очевидна разница между организациями гражданского общества и государственными институтами. Также во время концертов перед школьниками члены фонда, которые сопровождали меня, разыгрывали скетчи, в которых пытались представить текущие события и донести послание Мира и Примирения. Школьникам нравились скетчи. У нас также читались стихи и разыгрывались театрализованные представления.

Во время каникул некоторые школьники регулярно посещали штаб-квартиру фонда и участвовали в собраниях генеральной ассамблеи. По стране у нас насчитывалось около 800 активных участников. Это были не школьники, но люди с активной жизненной позицией, которые платили взносы по 500 руандийских франков (чуть менее доллара) каждый месяц и участвовали в генеральной ассамблее – высшем органе нашей организации, на которой мы обсуждали пути развития и новые проекты фонда.

Члены фонда также встречались раз в полгода, чтобы где-нибудь провести уикенд. Во время этих уикендов они возвращались к ценностям, лежащим в основе нашего фонда, таким, как Мир, Примирение, прощение, сострадание, терпимость, любовь к ближнему, человеческому достоинству, к ненасилию и единству.

В наших беседах со школьниками некоторые темы привлекали мое внимание более других.

В средней школе FAWE в Кигали:

«Вы избежали геноцида, и Вы учите прощать. Но каковым бы было Ваше учение, если бы Ваши родители были среди тех, кто совершал геноцид?

Мой ответ:

«Нелегко поставить себя на место другого, того, кто пережил иное, но я не из тех, кто считает, что дети должны платить за ошибки родителей. Если бы мои родители занимались убийствами людей во время геноцида, я был бы шокирован этим, но это бы подтолкнуло меня к размышлению о смысле моей жизни.

По моему мнению, мы не должны превращаться в животных, когда наши родители совершают что-то чудовищное. Роль ребенка в этой ситуации – не отдаляться от своих родителей и не отталкивать их. Напротив, нужно беречь уникальную связь между ребенком и родителями, пытаться понять без осуждения, что произошло, и искать способ помочь вашему отцу и вашей матери двигаться в сторону преображения (исцеления).

Интересно в сложившихся обстоятельствах наблюдать, как дети могут играть роль родителей, а родители быть для них детьми. Это происходит легче, если ваши родители честно признались, что они участвовали в убийствах во время геноцида. Диалог с ними может вам помочь осознать то, что произошло, и понять, чем вы можете помочь вашему отцу и вашей матери. Перед лицом общества дети людей, совершивших геноцид, не обязательно тоже геноцидеры. Нужно на самом деле чувствовать себя чистыми по отношению к этому всему. Даже если это нелегко, нужно попытаться принять нашу историю такой, какая она есть. Не стоит стыдиться быть чьим-то ребенком, по причине того, что родители сидят в тюрьме.

Нужно принять исторические факты и извлечь уроки, которые помогут нам лучше жить в будущем. Если ребенок геноцидера борется за то, чтобы его жизнь управлялась другими образами, не теми, что продемонстрировали ему его отец и мать, а любовью и уважению к ближнему. Общество, в свою очередь, должно успокоить этого ребенка, травмированного историей своей страны. Я считаю травматизм роковым феноменом, с которым столкнулись не только выжившие в геноциде. Этот феномен также бьет по палачам и их семьям. И поэтому тот, кто работает ради исцеления и возрождения сердец, должен работать в обе стороны. Это то, что я пытаюсь делать, когда посещаю руандийские тюрьмы.

В разговорах с заключенными, осужденными за участие в геноциде, в атмосфере открытости, доверия и братской любви, в качестве выжившего в геноциде я надеюсь, что смогу утешить этих людей, травмированных злом, и смогу дать им надежду поверить в то, что их человечность больше их вины. Грешник всегда выше своего греха. Я знаю, что у присутствующих здесь маленьких братьев и сестер не обязательно такие же истории. Но некоторые из вас происходят из семей, которые знают эту проблему лучше, чем я. Я уверяю, что когда я вас вижу, я не думаю о том, что вы могли бы сделать или что могли бы сделать ваши родители. Я думаю о том, что мы можем сделать вместе для счастливого будущего нашей страны».

В школьной группе Святой Марии Каронги.

Как можно простить тех, кто убивал наших близких? Означает ли прощение то, что мы затем должны забыть всё, что произошло?

Для меня прощение – это восстановление утраченного Мира. Сначала прощение приносит Мир жертвам, которые часто порабощены гневом и ненавистью от пережитых оскорблений. Итак, чтобы ступить на путь прощения, нужно почувствовать недостаток мира внутри себя. Многие люди не прислушиваются к своим душам. Они не знают, что им нужно для того, чтобы существовать в мире и в счастье. Когда возникает проблема, нужно найти силы решить ее. Когда я почувствовал, что в моем сердце нет мира, и понял, что месть не возвратит мне его, даже наоборот, ненависть и месть будут мешать мне впоследствии, я начал искать иное решение: я попробовал простить, и это сработало. Я прошу сделать так же.

Для начала я приходил к людям, которых раньше воспринимал как врагов за тем, чтобы снова начать отношения с ними. Перед тем, как действовать, я как христианин молился. Я считаю, что Бог помог мне в этом. Бог-Любовь, до такой степени возлюбивший грешников, что отдал Сына на распятье, неужели не поможет тем, кто хочет жить, как Он, милосердно?

А теперь о том, что мы должны забыть после прощения. Я считаю, что всё просто. Прощать – не значит забывать. Прощать – не значит зачеркивать историю и искажать факты. Прощать – это преодолевать, принимать и поддерживать нашу историю, чтобы достигнуть более счастливой, более человечной, более мирной жизни в будущем.

Прощение не делает нас забывчивыми, наоборот, оно требует памяти. Если бы у меня была некая форма амнезии, которая позволяет сразу же забыть все раны и обидчиков, которые их нанесли, полагаю, что я не нуждался бы