– Аферистка она, чую я. – Татьяна Ивановна повернулась и укоризненно качнула головой. – И не ушла она, а сбежала. Молиться надо, чтобы она о нас забыла. А мы-то уж постараемся ее забыть.

– Я не понял, – чуть повысил голос Устинов, хотя понял все прекрасно и был согласен с ней. – Что вы этим хотите сказать, Татьяна Ивановна?

– А то, Гавриил Николаевич, что надо было о ней сообщить куда следует.

– Куда? – настырничал он.

– Сами знаете куда. В полицию, – почти шепотом произнесла медсестра. – Ночью пришла, вся в крови. Я же видела бинты, доктор! И тампоны в операционной. Вы не все убрали. Откуда она в крови-то? Если не виновата ни в чем, чего удрала? Зря вы, доктор, не позвонили куда следует. Зря…

– Я просто не успел, – с вызовом вскинул он голову. – Собирался сейчас звонить, чтобы ее опросили, а она ушла.

– Сбежала, – настаивала Татьяна Ивановна, подперев бока кулаками. – Она не ушла, а сбежала. Я ее кормить собиралась – из дома в контейнере принесла утку, тушенную с картошкой, – а ее уж и след простыл. Вещи-то ее в крови все были, дымом воняли, а она в них вырядилась и исчезла. Может, ее забрал кто, доктор?

– Кто? – выпятил он нижнюю губу и недоверчиво помотал головой. – Кто ее мог забрать, Татьяна Ивановна?

– А тот, кто привез, тот и забрал, – выдвинула она версию. – Одеяло тоже пропало. Нет его…

Ой, лучше бы она этого не говорила! Устинов так разнервничался, что пришлось глоток спирта сделать из стратегических запасов, хранившихся в верхнем ящике его стола.

Кто ее привез, тот и забрал? Да запросто! Пока Татьяна Ивановна бегала внуков кормить, женщина могла позвонить кому-то с их стационарного телефона и вызвать машину. При ней он телефона не обнаружил.

Так, так, так… А это ведь след!

Он протянул руку и набрал номер Центральной городской больницы, в чьем подчинении находился их фельдшерский пункт. Телефонный звонок можно было запросто отследить прямо из регистратуры. Только как сказать, что спросить?

– Ты чего, Устинов, звонишь и молчишь? – увидела номер его медпункта дежурная сестра. – Случилось что?

– Вика, добрый вечер, – галантно поздоровался он, узнав ее по голосу. – Такое дело… Я отдыхал после ночного дежурства, а Татьяна Ивановна из здания вышла на минуту, и кто-то воспользовался нашим телефоном.

– Как это? – опешила дежурная сестра Виктория.

– Она вернулась с улицы, а трубка рядом с аппаратом лежит. Кто-то, возможно, вошел, пока она отсутствовала, и позвонил куда-то.

– Ох, Устинов, беда с тобой и твоей Татьяной Ивановной! – фыркнула Вика. – Не научилась двери на замок запирать, что ли?

– Так марлю вешала, ветошь постиранную, только за угол отошла. И сразу ключами бряцать?

– Вы, деревенские, такие беспечные, а в Сенном недавно лекарства пропали, пока уборщица воду грязную выливала. Тоже отошла на минуту, а потом полчаса лясы точила с кем-то. Ладно… Чего хочешь? Звонок пробить?

– Хотелось бы, Виктория, – противным заискивающим голосом попросил Устинов. – А то вдруг кто надумал с нашего телефона за границу звонить!

– Ну, это ты загнул, Гавриил Николаевич! Все звонки через нас проходят. Просто не смогли бы набрать код страны. Так, смотрю… Во сколько, говоришь, это было?

Устинов назвал приблизительное время и зажмурился: он ведь даже не уверен был, что с их телефона кто-то звонил. Придумал историю с трубкой возле аппарата, поверил сам, что звучит убедительно, и решил, что поверят и другие. Женщина, которая ушла, могла и не звонить – просто уйти на своих ногах, а за поселком поймать попутку. Или все же тот, кто ее оставил на ступеньках минувшей ночью, приехал узнать, как дела, и забрал ее?

– Да, Устинов, действительно звонили, – через минуту прогремел в трубке рассерженный голос дежурной медсестры Вики. – Радуйся, что не за границу. Но все равно, бардак у тебя там, Гавриил Николаевич! Всяк, кто хочет, телефоном пользуется. Номер нужен?

– Диктуй. Должен же я узнать, кто такой ушлый у нас в поселке!

Она продиктовала номер мобильного, пожурила его еще минуту, пригласила на новогодний корпоратив, который не за горами, дала слово не докладывать руководству и простилась.

Устинов положил трубку и обессиленно откинулся на высокую спинку офисного кресла. Значит, он не ошибся в своих подозрениях: женщина позвонила, кого-то вызвала, и этот кто-то ее забрал.

Кто?!

Он снова взялся за трубку, но вдруг передумал. Если он позвонит на мобильный, номер определится, и сразу станет ясно, что он вычислил ее действия. Он обнажит свою догадку, а этого делать нельзя. Категорически! Он позвонит, возможно, но не отсюда. Поедет в город, найдет таксофон и сделает звонок – тогда вычислить его будет невозможно.

Остаток дня и большую часть ночи Устинов промучился вопросом: а зачем ему вообще это нужно? Татьяна Ивановна права: радоваться следовало, что проблемный пациент исчез как не бывало. И забыть, забыть надо и о женщине, свалившейся на его голову, а точнее – на крыльцо, и о собственных противоправных действиях, могущих повлечь…

А что могут повлечь его действия? Что конкретно? Он просто сделал перевязку, и все. Не было никакой операции. Ему никто не ассистировал, значит, подтвердить или опровергнуть его слова не могут. Он просто ее перевязал. На этом и будет стоять, если его спросят.

Под утро он забылся тревожной дремотой в рабочем кресле. Проснувшись за десять минут до прихода медсестры, он испуганно сунулся в окно. Крыльцо было пустым. Устинов с облегчением выдохнул. Сейчас придет Татьяна Ивановна, он сдаст ей ключи и отправится домой – отдыхать. На следующей неделе по графику ночные дежурства выпадали ей. Он хотя бы выспится нормально и перестанет вздрагивать от каждого стука.

Он перевел взгляд с крыльца на улицу и опешил: по тротуару бегом неслась его пожилая медсестра. Таким методом передвижения она никогда не пользовалась, сколько он ее помнил. Она могла опаздывать на работу и на десять минут, и на полчаса, но никогда не летела бегом, а неспешно шла, на ходу придумывая объяснения. Значит, что-то стряслось.

Под ребрами у Устинова тонко заныло: ее марафон по его душу, точно! Она несет какие-то дурные новости.

– Доктор, беда! – выдохнула Татьяна Ивановна, ворвавшись в его кабинет. – Что же мы наделали!

Он смотрел на ее бледное лицо, трясущиеся губы, руки, схватившиеся за притолоку, и не мог сдвинуться с места.

– Что стряслось, Татьяна Ивановна? Подохла ваша любимая козочка? – сурово сдвинул брови Устинов. – Вы чего так врываетесь? Что за беда?

– В Залесье беда, доктор, – тихо простонала медсестра, мелкими шажками добралась до кушетки и села.

– Ну вот… В Залесье, а не у нас. – Он натянуто улыбнулся. – И что же за беда в Залесье, дорогой мой человек?

– Пожар, – выдохнула она и, немного приходя в себя, повторила: – В Залесье случился пожар, доктор.