— Господи… — на секунду я зажмурилась и прикрыла рот пальцами. — Это же… чудовищно…

Слезы сами незаметно покатились из моих глаз.

— Ты очень любил ее, да?

Ярослав, молча, посмотрел на меня, и я увидела слезы и безграничную печаль в его глазах, от которой мое сердце сжалось в маленький комочек.

— Ты и сейчас ее любишь… — почти прошептала я, почему-то ничуть не удивившись своей догадке.

— Нет, — Ярослав взял у меня бутылку водки и сделал большой глоток, — уже не люблю. Чувство вины и жажда мести выжгли все хорошее, что было. Ничего не осталось. Одни кошмары, — медленно растягивая слова, ответил он.

Я закрутила бутылку, но потом открыла ее снова и отпила немного, пытаясь окончательно успокоиться и унять дрожь.

— Ты же ходил к врачу, чтобы справиться со всем этим. Почему перестал?

— Она не помогла. Мне стало только хуже. Все, что я так тщательно прятал — воспоминания, чувства начало вырываться наружу. Я уже ничего не контролирую.

— По-твоему, сейчас тебе лучше?

— Не знаю… Иногда мне кажется, что жизнь это худшее наказание для меня. Поэтому я и остался жив.

— Не говори глупости, — ответила я, — жизнь дана для того, чтобы сделать что-то хорошее, что-то полезное, чтобы мир стал лучше, да мало ли для чего еще.

— Ты серьезно в это веришь? — удивленно спросил Ярослав.

— Да. Почему тебя это удивляет?

— Мне казалось, юристы должны быть более… земными и расчетливыми, и думать не о том, как сделать мир лучше, а о том, как скосить себе денег побольше и попроще.

— Как побольше и попроще скосить денег думают наглые бизнесмены, бандиты и наемники… — резко ответила я и осеклась. — Прости… я не это имела в виду. Я хотела сказать — киллеры.

— Я и не спорю, что ехал в Косово ради денег, а не для того, чтобы помочь кому-то или сделать мир лучше.

Ярослав грустно ухмыльнулся.

— Если честно, я надеялся, что после общения с тобой мне будет легче.

— Почему?

— Не знаю… В тебе есть что-то… с тобой я хочу обо всем этом говорить, вытаскивать из себя и отпускать. Ты, как пчелка находишь больные места, жалишь их, и сначала от этого очень больно, но потом становится легче. С психологом этого не получалось, — Ярослав взял бутылку у меня из рук и выпил еще немного водки. — Наверное, я до конца ей не доверял.

— Мне кажется, ты вообще никому не доверяешь, — я вновь сделала глоток из бутылки и, поставив ее в холодильник, опять села рядом с ним на пол, нечаянно коснувшись рукой его плеча. — И, наверное, никогда не доверял. Я с самого начала видела, что ты какой-то странный, как будто за тобой ходят призраки и…

— Не садись ко мне так близко, — оборвал меня Ярослав и его голос вдруг опять стал хлестким и почти чужим.

Я почувствовала, как по спине пробежал холодок, но с места не сдвинулась.

— Почему? Ты опять хочешь убить меня? — неудачно пошутила я, чувствуя, как выпитый алкоголь приятным и теплым спокойствием заполняет разум.

— Нет. Я хочу тебя, — он выразительно посмотрел на меня, остановив взгляд на порвавшейся во время нашей борьбы блузке и, чуть помедлив, добавил, — и на этот раз я могу не сдержаться и нарушить свое обещание.

Я почувствовал, как от его слов и горящего взгляда у меня задрожало сердце, и все тело обдало жаром и желанием. Секунды мы смотрели друг на друга… Я неуверенно и медленно провела ладонью по его волосам и коснулась пальцами губ, обводя их контур.

— Что ты делаешь, Маш?.. — Ярослав попытался остановить меня и одернуть мою руку. — Не смей меня жалеть. Ты слышишь?! Это не поможет.

— Шшшшшш… — прошептала я и, приподнявшись, осторожно коснулась его губ своими.

Ярослав попытался отстранить меня.

— Маш…

— Шшшш…. — вновь прошептала я, обжигая горячим дыханием его губы.

Ярослав издал тихий короткий стон и, с силой прижав меня к себе, поцеловал. Мы наспех сняли друг с друга одежду и легли на диван…

Подождав пока я усну, Ярослав тихо оделся и, взяв диктофон и кружку крепкого кофе, вышел на веранду. Какое-то время, он, устроившись в старом кресле-качалке, смотрел в окно на брезжащий рассвет, а потом нажал на кнопку записи и продолжил свой рассказ.

10. Ярослав

Декабрь 1998 года, город Глоговак, Автономный край Косово и Метохии

Небольшой автобусик неизвестного производства, недовольно урча, подкатил к небольшому двухэтажному зданию на задворках городка Обилич. От резкого толчка автобуса, ребята проснулись и выглянули в окно. На улице было пасмурно, и моросил неприятный мелкий дождь. Под козырьком над единственным входом здания стоял человек в обычной ничем не приметной одежде.

— Приехали! — с акцентом крикнул им водитель. — Выходить!

Ребята суетливо засобирали свои рюкзаки и растолкали троих белорусов, которые примкнули к ним в Праге. Через минуту все восемь человек выкатились на улицу и зашагали за провожатым к дому по размытой дождями земляной жиже.

Постройка напоминала собой здание советского образца, с серыми наружными плитами, местами покрашенными в синий и красный цвета. Рядом с домом стояли две грузовые машины и курили два молодых парня в камуфляже.

— Это Приштина что ли? — озираясь вокруг, спросил Валерка.

— Не похоже… — отозвался Марк, — Приштина довольно большой город, а это… деревня какая-то.

— Вон стадион! — громко воскликнул Сашка, — там, наверное, тренироваться будем, — заговорчески понизив голос, добавил он.

— Где? — белорусы, шедшие сзади, начали озираться по сторонам.

— Да, вон там, справа!

— О, глянь и, правда, стадион!

— Тихо вы, — шикнул Костя, пряча перчатки и шапку в карман, — и нафига мы столько теплых вещей набрали. Тут же плюсовая температура.

— Кто ж знал, что тут тропики, — отозвался Ярослав.

— Какие нафиг тропики? Вы хоть читали о тропиках что-нибудь? Знатоки… — усмехнулся Марк.

— Если ты такой начитанный, чего сам зимних вещей набрал? — Саша слегка толкнул Марка