11. Мария

Декабрь 2005 года, Олайне, Латвия.

Ярослав выключил диктофон и, отложив его в сторону, закурил. Солнце уже встало и приятно слепило глаза сквозь окна веранды. Он вышел на улицу и вдохнул раннюю зимнюю прохладу. Воспоминания, которыми он последние три часа делился с диктофоном, настолько разбередили ему душу, что он не знал чем себя занять, чтобы выветрить нахлынувшие эмоции. Наколов дров на два дня вперед, и выкурив еще пару сигарет, он сходил за водой к колодцу и убрал наваливший снег за калиткой. Однако воспоминания и связанные с ними боль, вина и страх все никак не отступали, они, словно тень таскались за ним повсюду. К тому же ему очень хотелось спать, и он пытался отогнать от себя любой намек на сон.

Ярослав с трудом дождался девяти утра, чтобы разбудить меня и тем самым оборвать свое одиночество. Он подошел к дивану, на котором я сопела, укутавшись в теплый плед, и аккуратно погладил меня по волосам и щеке.

— Доброе утро, — промурлыкала я и, сев на кровати, потерлась носом об его плечо.

— Доброе, — тихо ответил он, и осторожно поцеловал меня в припухшие от ночных поцелуев и сна губы. — Ты говорила, что тебе надо вернуться домой к двенадцати дня. Уже девять часов, скоро электричка в Ригу.

— Ммммм… — промычала я, сладко потягиваясь. — Сделаешь мне кофе?

— Конечно, — Ярослав встал с кровати и, подбросив в печку поленьев, поставил на нее чайник и насыпал в две кружки черный молотый кофе.

— Пока ты спала, я записал на диктофон еще кое-что, на большее не хватило кассеты. Завтра я куплю еще.

— Хорошо, я послушаю дома, — я встала и, вытащив кассету из диктофона, сложила все в сумку.

Прислонившись к печке, Ярослав наблюдал за мной.

— Ты очень красивая… — чуть хриплым голосом сказал он.

Краска стыда разлилась по моим щекам.

— Я же совсем голая, без макияжа и уложенных волос.

— Красота совсем не в этом, — улыбнулся Ярослав, — неужели ты это еще не поняла?

— Мне кажется, что мужчина делает женщине такие комплименты, когда хочет от нее что-то.

— Ты имеешь в виду секс?

— Секс в первую очередь, — ответила я и поспешила одеться.

— На, возьми мой свитер, — Ярослав протянул мне свой темно-серый кашемировый свитер. — Как ты домой в разорванной блузке вернешься?

Я послушно надела, предложенный темно-серый джемпер и села за стол в ожидании завтрака.

— Для того чтобы мужчине получить секс, ему совсем необязательно говорить женщине комплименты, — продолжил Ярослав.

— А что нужно? — вопросительно улыбнулась я.

— Подходящая женщина, — улыбнулся он в ответ и стал по очереди открывать дверцы шкафчиков в поисках чего-нибудь съестного.

— А если женщина неподходящая?

— Тогда ничего с ней получится. Как ни старайся и какие комплименты ни говори.

— А Биляна была подходящей женщиной? — не подумав, спросила я.

Было заметно, как Ярослав напрягся. Повернувшись ко мне лицом, он несколько секунд безмолвно и, как мне показалось, зло смотрел на меня.

— Если ты так пытаешься спросить был ли у нас с ней секс, то мой ответ — нет, никакого секса не было и быть не могло. У нее было другое воспитание, другие ценности и жизнь другая. Она была не подходящей, она была идеальной, — холодно процедил он.

— Я совсем не это хотела спросить… — тихо промямлила я. — Я имела в виду, существует ли для мужчин только одна подходящая или идеальная женщина или их много.

— Ты хочешь спросить любил ли я кого-то кроме Биляны? — Ярослав поставил на стол две кружки дымящегося кофе и упаковку с баранками. — Нет, не любил.

— Я не это хотела спросить, — раздраженно буркнула я и опустила глаза, почувствовав сильный укол ни то ревности, ни то обиды, ни то еще чего-то.

— А что тогда?

— Ничего, — насупилась я, не понимая, почему так резко изменилось его отношение ко мне и настроение в целом, и, взяв со стола баранку, принялась с усердием крошить ее в ладони.

— Ну, вот и поговорили, — заключил Ярослав и, сев на диван, сделал большой глоток горячего кофе, стараясь тем самым отогнать вновь нависшее над ним желание поспать, а вместе с ним напряжение и раздражение.

— И еще запомни, я не хочу, чтобы ты помимо моих рассказов спрашивала меня о Биляне или пыталась что-то разузнать о том, какая она была и была ли она лучше тебя. Не надо сравнивать себя с ней, — строго сказал он.

— Я не пытаюсь никого сравнивать, — ощетинилась я. — Естественно она лучше во всем. Это же понятно. Я циничная, расчетливая адвокатша, изменяющая своему молодому человеку. Совсем никакой морали или принципов. А у нее правильно воспитание, ценности, мировоззрение и вообще душа чистая и нетронутая злой и прожженной жизнью. А факт, что она умерла, вообще возводит ее в лик святых.

Еще не успев до конца закончить фразу, я поняла, какую ошибку совершаю и насколько жестокую вещь собираюсь сказать, но уже ничего не могла поделать, мозг сгенерировал мысль и послал ее на мой язык. Ярослав посмотрел на меня с такой злостью, граничащим с презрением, что я опустила глаза.

— Хочешь на ее место? — от интонации его голоса у меня все похолодело внутри.

— Нет, — почти беззвучно ответила я. — Прости, пожалуйста, я не хотела… Это было очень грубо с моей стороны.

Я почувствовала, как на глаза навернулись слезы.

— Я, правда, не хотела тебя обидеть или… ее. Я просто… я не такая плохая, как тебе кажется, — стараясь удержать слезы сказала я, ругая себя за такую откровенность и слабость.

— Я никогда не говорил, что ты плохая, — Ярослав подошел ко мне и, присев передо мной на корточки, повернул к себе.

— Ты что наконец-то в меня влюбилась что ли? — прямо спросил он.

Я сидела, потупив взгляд в пол, и молчала.

— Маша! — он взял меня ладонью за подбородок и заставил посмотреть ему в глаза.

— Нет, —