переходов в город, и с тех пор хранил в памяти на крайний случай. Знал, что понадобится, но не думал, что так скоро. Этот колодец — идеальное укрытие от погони. Забраться сюда без посторонней помощи обычному человеку очень сложно, выбраться — почти невозможно. Но я выберусь, я всегда и отовсюду выбираюсь. Потому что я — не обычный хуман, а Дюнн, я один такой.

В этот раз всё-таки крепко прижали, успели оцепить весь район, пару раз дело чуть снова не дошло до драки, но я выскользнул. Прямо под носом у патруля проскочил в подвал, забрался в нору, и теперь им ни за что меня не найти. Придётся посидеть здесь денька два, пока наверху всё не успокоится. Плохо, правда, что еды с собой мало прихватил, и воды здесь нет. Странно, колодец — и без воды. Но два дня продержусь без проблем, а то и три, если понадобится. Не так уж здесь и плохо — ни шума, ни пыли, ни обычной городской вони. Но отсюда не видно неба.

Чёрт возьми, почему так трудно жить, не видя неба?!

Ненавижу город, здесь всегда что-то или кто-то мешает смотреть вверх, обязательно кто-то поинтересуется, что ты там рассматриваешь и для чего тебе это нужно. Даже птицы в Вюндере летают ниже, чем у нас, чтобы не привлекать к себе внимание.

Жаль, что не умею летать, как птица, а то бы прямо сейчас улетел туда, где не нужно спрашивать ничьего разрешения, чтобы посмотреть на небо. Впрочем, я и так знаю, что там сейчас. Ночь, безветрие, тусклые городские звёзды, и три луны, выстроившиеся в ряд. Трёхлуние.

Это всегда случается со мной во время трёхлуния. Очень не вовремя, но небу не прикажешь. Оно, как и я, не подчиняется чужим приказам, а живёт по собственным законам. Наверное, я потому и люблю небо, что чувствую его равным себе. Никто, кроме меня, не способен провести караван через Барьер без потерь, совсем без потерь, включая и живой товар. Только я сумел приручить Волос — все, кто пытался справиться с ним до меня, погибли в страшных мучениях, пожираемые изнутри, а подружиться со своенравной и опасной тварью сумел лишь я один.

Один. Я всегда был один. Даже на Чумных болотах, где солдаты Ордена гибли десятками. Кто-то от болезней, но большинство — от ядовитых игл, зубов, щупальцев нахтов. Даже во время переходов, когда только со стороны можно заметить подступающую опасность, даже там я справлялся в одиночку, и справлялся лучше всех. Я всегда чувствовал, что отличаюсь от других, но не подозревал, что отличия зашли настолько далеко.

Тогда, пять лет назад, тоже было трёхлуние. Караван только вернулся из трудного перехода, пришлось долго плутать вдоль Барьера в поисках безопасного для прохода места. Видимо, слишком долго. Двое караванщиков не прошли проверку и в тот же день были отправлены на болота. Не на обычную вахту, а навсегда, пока не подохнут или окончательно не превратятся в нелюдей. Помню, я тогда очень переживал, никогда ещё моих людей не списывали в расход. И после этого случая тоже не списывали, потому что я стал ещё осторожней, стал доверять только своим предчувствиям и никому больше. Попасть в караван к Дюнну мечтали все переходчики Ордена — только с Дюнном они чувствовали себя уверенно и могли панировать будущее, загадывать, чем будут заниматься спустя три перехода. И никто не подозревал, что сам Дюнн только чудом проходит проверки Тортура.

Это могло бы показаться забавным, если бы случилось не со мной. В тот вечер я чувствовал себя утомлённым и подавленным результатами проверки. Наверное, даже испуганным. Я не пошёл на ужин, перенёс свой гамак во двор резиденции, забрался в него и уставился на выстроившиеся в ряд луны. Но и вид звёздного неба не смог отвлечь от мрачных мыслей. В очертаниях созвездий мерещились чудовища, из тех, что водились на окраинах орденских земель, куда только что отправили моих парней.

Последнюю вахту я оттрубил не так давно, воспоминания о ней ещё не истёрлись, и чудища виделись мне во всех подробностях. Я даже узнавал в их облике черты бывших переходчиков, сосланных в разное время на границу. Впрочем, это происходило, наверное, уже во сне, потому что вскоре рядом с одним из монстров я увидел самого себя. Отвратительный болотный хват всеми двенадцатью щупальцами вцепился в меня и медленно разрывал на части. Боль казалась настолько реальной, что я проснулся. Или не проснулся, просто кошмар стал реальностью. Грязно-зелёные с чёрными пятнами щупальца пытались отодрать от меня Волосок. Разумеется, я стал сопротивляться, но никак не мог освободить занемевшие во сне руки и потому вцепился во врага зубами, прокусил толстую кожу и продолжил вгрызаться в мягкое, чуть солёное на вкус щупальце. Боль стала совсем нестерпимой, настолько, что я в конце концов сообразил, что кусаю самого себя. Это мои руки превратились в щупальца, мои руки выдирали Волосок, и само собой не могли прийти ему на помощь.

Не знаю, испугался я или разозлился, эти слова плохо подходят для описания тех чувств. Возможно, я продолжал грызть свою-чужую руку просто из-за болевого шока, но вдруг понял, что могу совсем перегрызть её. И просто приказал щупальцу исчезнуть, превратиться обратно в нормальную, мою родную руку. И оно послушалось. А я тут же разжал зубы, но чуть ниже правого локтя виднелась дыра, прогрызенная почти до кости. Там и теперь заметен кривой фиолетовый шрам, каждое трёхлуние краснеющий и увеличивающийся вдвое.

И если бы одно только это. Каждое трёхлуние сидящий внутри меня зверь рвётся наружу, пытается подчинить себе руки и ноги, порой даже голову. Трясёт хуже, чем от болотной чумы, каждый шаг даётся с трудом, и только страшным напряжением воли удаётся сохранить человеческий облик. В такие дни нельзя смотреть на звёздное небо, хотя именно тогда этого особенно хочется.

Старые переходчики говорили, что каждый хоть раз в жизни испытал нечто подобное, и лишь один из десяти не мог восстановиться. Но я-то не «каждый», я уникальный, и со мной не должно ничего случаться, как тогда казалось. И вместо того, чтобы попросить у лекаря порошок замора, я продолжал бороться с недугом в одиночку. Ведь я всегда один, и всегда остаюсь победителем.

Долгое время это удавалось, пока однажды проверка не нагрянула сразу после трёхлуния. Не став дожидаться, когда меня комиссуют и отправят на болота, удрал обратно за Барьер и решил отсидеться в городе, но и здесь, видимо, надолго