* * *

Следующий день вышел ужасно веселым. За домом я нашелкамышовую палку с леской, крючком и бутылочной пробкой вместо поплавка, нарылчервей, и мы с Зигом Фридом отправились на рыбалку. Самое смешное, что в озереводилась настоящая рыба. Я поймал целых четыре. Дядя Сагамор сказал, этокрасный окунь, а папа поджарил их мне на ужин на жире из-под колбасы.Получилось просто объедение.

Днем мне захотелось поплавать, но когда я пришел, мисс Харрингтонлежала в брезентовом кресле, потягивая свой напиток, и сказала, что до закатамы никуда не пойдем. Доктор Севе-ране тоже валялся в соседнем кресле состаканом в руке и спросил ее:

— Эй, это что еще за плавание? Уж не собираешься ли ты датьмне отставку из-за какого-то шкета, который не дорос еще даже до того, чтобыкурить травку?

— Ой, да заткнись ты, — поморщилась она. — Неужели ты хотябы пять минут не можешь подумать о чем-то другом?

— И это твоя благодарность? — говорит он. — Я, черт побери,спас тебе жизнь и я же еще должен всякий раз, как захочу побыть с тобой,считаться с семилетним пацаном.

— Благодарность? — переспросила она. — Уж поверь мне, умник,что в следующий раз, как кто-нибудь предложит мне уехать в деревню и отсидетьсятам, я буду знать, что он имеет в виду.

Они продолжали препираться, как будто напрочь обо мнепозабыли, так что я ушел от них и побродил немного по отмели на озере рядом стем местом, где все строил свой ковчег дядя Финли. Мне хотелось поймать рака.Вода там доходила мне всего до пояса, и я видел целую уйму их на дне, но ниодного так и не словил. Уж больно прытко они пятились.

А дядя Сагамор с папой весь день просидели сиднем в теньке,болтая и то и дело прикладываясь к тому кувшину. Я вспомнил, как дядя Сагаморговорил шерифу, что работает по восемнадцать часов в день, чтобы уплатитьналоги, и спросил у папы, уж не каникулы ли у него сейчас. А папа сказал, нет,просто сейчас на фермах вроде как мертвый сезон, а скоро начнется запарка.

На закате мы с мисс Харрингтон опять прогулялись ковчерашнему пляжику, и она снова учила меня плавать. Сегодня она прихватилакупальную шапочку, чтобы не мочить волосы, так что могла окунать голову в водуи плавать по-настоящему. Кролем — вот как она это называла.

У меня уже тоже начало чуть-чуть получаться. Сегодня япроплыл шесть или восемь футов, но потом все равно пошел ко дну. МиссХаррингтон сказала, я слишком стараюсь не мочить лицо, вот и начинаю тонуть.

* * *

На следующий день, с утра пораньше, папа с дядей Сагаморомвыкатили из сарая грузовик, съездили за лес на кукурузное поле и привезлиобратно те чертовы корыта с кожами. Вонища оттуда шла пуще прежнего. Онипоставили их аккурат на прежнее место, у самого колодца, и, как на грех, дажеветра почти что и не было, чтобы разогнать запах.

Короче, эти шкуры стояли там добрую неделю, днем и ночью,но, как папа и сказал, постепенно к этому привыкаешь и перестаешь обращатьвнимание. Я спросил, почему бы им не убирать их хотя бы на ночь, ночью-тосолнца все равно нет, но папа сказал: еще чего не хватало, замаешься возить ихтуда-сюда.

День так на пятый или шестой я уже до того привык к этойвони, что смог подойти к корытам посмотреть, как дела. Взяв колышек, я попыталсявытащить одну из шкур, но чтоб мне сквозь землю провалиться! Палка прошласквозь шкуру, как сквозь масло. Кожи сгнили прямо в корытах, совсем как перваяпорция.

Я сразу побежал позвать папу и дядю Сагамора, но не смог ихнайти. Только что они сидели себе спокойненько под деревом на заднем дворе сосвоим неизменным кувшином, а теперь их и след простыл.

Я оглядел все кругом, покликал их, а потом отправился в доми обошел его вдоль и поперек. Но их там не было. Тогда я посмотрел в конюшне —тоже пусто. Но когда я вернулся к дому, они сидели ровнехонько на прежнем местепод деревом.

Услышав, что шкуры начали расползаться, дядя Сагамор вродекак нахмурился, и они отправились убедиться сами. Дядя Сагамор потыкал тудапалкой, и она, разумеется, проткнула шкуру насквозь.

Он выпрямился, сплюнул табачную жижу и поскреб в затылке.

— Ей-богу, так оно и есть, — проворчал он. — Как тысчитаешь, что мы делаем не так, а, Сэм?

Папа тоже почесал голову.

— Ну, прямо не знаю. Но выглядит явно не так, как надо. Кожане должна быть такой мягкой.

— Но я ведь сделал все точь-в-точь как написано в томбюллетене, что я получил от правительства, — пожаловался дядя Сагамор. — Выполнялвсе тютелька в тютельку, никак не мог ошибиться. Как считаешь, что нам теперьделать?

Папа призадумался.

— Пожалуй, только одно, — решил он наконец. — Надо довестидело до конца. Что за смысл браться за новую порцию, ведь с ней навернякаслучится то же самое. Нет, пусть уж мокнет сколько положено, а тогда пошлемобразец в правительство, а уж оно пускай нам растолкует, что мы сделали не так.

— Я и сам так же думаю, — кивнул дядя Сагамор. — Эти ребятаиз правительства не смогут сказать ничего путного, если мы не будем точноследовать инструкциям. Так что пусть мокнет. Правда, до конца курса еще полторамесяца.

— Так ведь через полтора месяца от этих кож одна кашаостанется, — испугался я.

— Ну, с этим уж ничего не поделаешь, — возразил дядяСагамор. — Пошлем кашу. Инструкция есть инструкция, и если ты не будешь ейследовать, то правительство тебе ничего толкового не ответит.

— Но подумайте, сколько времени вы потеряете понапрасну, —говорю я.

Дядя Сагамор покатал за щекой табак.

— Черт возьми, — пожал он плечами. — Что такое время длядохлой коровьей шкуры или для правительства?

На том они и порешили. Мне начало казаться, что этак мы незаработаем особо много денег на кожевенном производстве, если они собираютсяставить новую порцию только через полтора месяца, а эта уже все равно навернякапропала. Но что толку спорить с папой и дядей Сагамором?

Да и потом, мне с лихвой хватало всяческих развлечений,чтобы еще забивать себе голову какими-то шкурами. Каждое утро я удил рыбу, а повечерам мисс Харрингтон учила меня плавать. А днем, когда она сидела втрейлере, я сам упражнялся на отмели около того места, где строил свой ковчегдядя Финли. И там-то как раз и случилась презабавная штука — я, признаться, такничего и не понял.

Насколько мне помнится, это случилось на следующее утропосле того, как мы обнаружили, что кожи сгнили, аккурат в полдень. Зиг Фридсидел на берегу и смотрел, как я купаюсь (сам-то он воду терпеть не мог), а яплескался у берега, пытаясь плавать на мелководье, где глубины не больше чем попояс. И тут вдруг я угодил в место с теплой водой.