Или узнал и отпустил? — Коваленко приблизил к Чечеткину суровое лицо с остро сощурившимися глазами и как-то по-особенному произнес:

— Или, быть может, милейший Владимир Антонович и есть убийца?

— Разумеется, нет. Но убийца известен тебе, Сергей Вселыч. Это твой бывший начальник охраны Фокин Афанасий Сергеевич. И его давний приятель Свиридов с ним заодно.

— Что?!

— Я не видел Фокина, потому что дожидался Свиридова у двери той квартиры, на пороге которой был убит человек. Фокин вырубил меня одним ударом, но не рассчитал своих сил, — глубоко посаженные глаза Чечеткина угрюмо сверкнули в темных глазницах, — ему нужно было бить второй раз. Ошибка. И я слышал, как они переговаривались между собой.

— Что же ты слышал?

— Я слышал достаточно, чтобы утверждать, что Рябинина убил Фокин и что Свиридов его прикрывает.

— Ты уверен, что все это не почудилось тебе в бреду? Тебя сильно приложили...

— Уверен, что я слышал голос Фокина и то, как он говорил Свиридову, что хочет встретиться с ним сегодня вечером и позвонит, чтобы договориться о точном времени и месте.

— Все это стоит проверить, — задумчиво сказал Коваленко. — А может, поговорить со Свиридовым откровенно?

— Да ты что, шеф, совсем двинулся рассудком? — словно позабыв о субординационных отличиях, бесцеремонно спросил Чечеткин. — Или ты забыл, с кем имеешь дело? Этот человек опасен как никто.., мне было бы предпочтительнее сказать группе солнцевских братков, что они га-алимое лошье, чем глупейшим образом предупреждать Свиридова о том, что его подозревают. И еще...

— Что? — настороженно спросил Коваленко, которому слова Андрея, кажется, начали западать в душу и медленно, но верно разжигать мучительное пламя подозрения.

— Ты не заметил, как он общается с твоей женой?

— Как?

— Так, как если бы он был давно и близко с ней знаком и не прочь это знакомство продолжить или же возобновить.

— А он и был с ней знаком, — криво улыбнувшись, проговорил Коваленко. — Не стала же она звонить в провинцию и просить заняться ее личной охраной человека, которого она знает недостаточно хорошо. И я вовсе не исключаю, что когда-то у них были близкие отношения.

Чечеткин присвистнул.

— Дождесся-а геморроя на задницу, Сергей Вселч, — протянул он, — из-под носа уведут жену. Ты видел глаза этого молодца?

— По-моему, у тебя все-таки что-то стронулось в мозгах, Чечеткин, — досадливо сказал вице-президент «Сибирь-Трансойла». — Приехали.

* * *

Утро выдалось на редкость мерзкое и унылое. Моросил отвратительный мелкий дождь, серое небо с редкими белыми налетами не давало ни малейшего проблеска надежды на жизнь при ярком солнце, а налетавшие время от времени порывы резкого ветра срывали с растущих во дворе коваленковской виллы кленов и тополей последние листья.

Свиридов проснулся рано утром и тотчас вышел на парадную лестницу. Сел на мокрую ступеньку, не обращая внимания на дождь, и уставился на безжалостно оставленный под открытым небом черный «Кадиллак» и рядом с ним огромный «мерседесовский» джип охраны.

Значит, на виллу пожаловал сам хозяин.

Нельзя сказать, что настроение Володи было из ряда вон плохим, но и приподнятым его тоже назвать было достаточно сложно. Прошедшая ночь была весьма насыщенной, день же обещал быть не менее интригующим, и в хмурых утренних тучах вырисовывались контуры продолжения фокинской киллерской эпопеи.

У Владимира было немало вопросов к Афанасию. Что произошло позапрошлой ночью в офисе «Сибирь-Трансойла»? Кто подвигнул его исполнить роль киллера, на каких условиях, и зачем все это Фокину нужно?

...И еще много вопросов.

Простите, а это еще что такое?

Свиридов поднял голову и увидел, что мощная стальная панель ворот, через которые осуществлялся проезд во внутренний двор, — поспешно отодвигается, а во все более расширяющемся проеме показалась фигура одного из охранников.

Тот скакал, размахивая автоматом, одним словом, вел себя как клинический буйнопомешанный. Что мало напоминало обычно невозмутимых и эмоционально пуленепробиваемых охранников коваленковской виллы.

Свиридов встал и сошел по ступенькам.

Кто-то явно пожаловал с утра пораньше.

Но кто бы это мог быть?

Панель наконец-то отъехала до конца, и охранник махнул рукой еще невидимому визитеру: путь свободен.

Свиридов прищурился.

Во двор не въехала, а буквально влетела...

Нет, вовсе не какая-нибудь там навороченная иномарка типа «Крайслера» иди «Линкольна», на каких ездило большинство деловых партнеров Сергея Всеволодовича и просто его знакомых.

Ну на крайний случай захудалая «БМВ». Так нет же.., гость, появление которого привело в телячий восторг парня с «калашом», мирно церберящего у ворот загородного дома, приехал на «копейке». Автомашине «Жигули-2101».

Таких средств передвижения для обитателей этой виллы просто не существовало по определению.

Более того, если бы это была обычная — мало-мальски исправная — «копейка»...

Дребезжа единственным — передним — бампером с забрызганным грязью номером под ним, суперавто остановилось в десяти сантиметрах от крыла великолепного коваленковского «Кадиллака». Судя по всему, ни о какой исправности ручного и ножного тормозов не могло идти и речи, ко всему прочему, руль также действовал с перебоями — поворачивался только вправо, а влево периодически заклинивал. Как вот сейчас, когда автомонстр едва не вписался в крыло «Кадиллака» — крыло, которое само по себе стоило раз в десять дороже, чем чудом не покалечивший его рыдван. Зато что уж работало бесперебойно, так это выхлопная труба, которая чадила с интенсивностью и ядовитостью, достойной поставарийного «КамАЗа», заправленного термоядерной чернобыльской соляркой.

Еще одна умилительная деталь — у жалкого урода семейства «Жигулевых» отсутствовала крышка капота. Так что все сиротливо обмотанные резиночками и тряпочками старческие внутренности несчастного рыдвана выпирали наружу, вызывая горькие бензиносодержащие слезы истых автолюбителей.

При остановке все это хозяйство забренчало, задребезжало и угрожающе заухало, заскрипело и застонало с угрозой немедленного демонтажа прямо под окнами великолепного особняка, с закладки своего первого камня не знавшего таких возмутительных безобразий.

— С ума сойти... — пробормотал Владимир и спустился еще на три ступеньки.

Внезапно громовой удар потряс до основания тело несчастного ветерана еще раннебрежневского автомобилестроения, и передняя левая дверь, из которой по идее должен был выходить водитель, оторвалась, как лепесток ромашки — «любит не любит!» — пролетела метров пять и с грохотом и лязгом впечаталась в ступеньку у самых ног Свиридова.