Только я все равно не пойму, для чего нужно было спаивать сторожа, если попасть на территорию конюшни и без его помощи проще простого. А может, это плата за молчание, а вовсе не средство отбить память?

– Мы просто покататься или в конкретное место? – Вопрос Боливара вывел меня из задумчивости.

Я вздрогнула. Ого, вот это задумалась. Сижу у Боливара в машине, он катит в неизвестном направлении, а я даже не помню, как сюда попала. Вот и не верь после этого словам Вадика, что он не помнит, с кем пил. Здесь и без спиртного воспоминания из головы улетучиваются.

– Так куда едем-то? В гостиницу? – с надеждой спросил Боливар.

– Скажите, Боля, а вы в курсе, где обитает некий Вадик, сторож с конюшни?

– Огородная, пять, – не моргнув глазом, ответил Боливар. – От гостиницы направо и вдоль улицы до конца. Туда, значит, едем?

– Туда, – подтвердила я. – Уж очень хочется помочь человеку поправить здоровье. Ему небось тяжко теперь. Как не поддержать хорошего человека? Ведь Вадик у нас хороший человек, а, Боля?

– Видали и получше. Нет, в принципе Вадя – мужик неплохой. Особенно когда не пьет, – усмехнулся Боливар. – За водкой заезжать будем?

– Лучше за пивом, Боля. Нельзя же человека снова отправлять в пучину алкогольного кошмара только ради того, чтобы задать пару-тройку вопросов. Уж лучше мы ему чего-нибудь съестного прихватим. Как думаете, Боля, обрадуется Вадик съестному?

– А что вы хотите брать? – Боливар, как всегда, подошел к делу серьезно.

– Если у вас здесь имеется кулинария, тогда чего-нибудь горячего. Если кулинарии нет, сойдут и пельмени.

– Кулинарии нет, – заявил Боливар. – Но в угловом магазинчике всегда есть свежие пироги – с мясом, с капустой, сладкие. Интересует?

– Поехали в угловой, Боля, – велела я. – Ох, Боля, что бы я без вас делала?

Последние слова точно пришлись Боливару по душе. Он выдержал паузу и внес новое предложение:

– К пирогам можно сала взять. Знатное сало. Дорогое, правда, но оно того стоит.

– Уговорили, Боля. Возьмем и сало, и пироги. И пива подороже, – согласилась я.

* * *

Через тридцать минут я стояла в гостиной в доме Вадика и созерцала пейзаж под названием «А кому сейчас легко?». Боливар, нагруженный пакетами, был рядом.

Вадик лежал поперек дивана прямо в одежде. В изголовье стоял стул, на котором возвышались пустая бутылка водки, стакан и банка маринованных огурцов – в отличие от водки практически нетронутых.

– Думаете, удастся реанимировать? – Я с сомнением повернулась к Боливару.

– Попытаться можно. – Он взгромоздил пакеты на пустой стол. – Знаю я парочку народных способов.

– Надеюсь, это не опасно для жизни?

– Вот сейчас это и проверим, – подхватил мою интонацию Боливар. – Отойдите-ка в сторонку. Незачем вам на это смотреть.

Я послушно отошла к окну и стала издали наблюдать за действиями Боливара. Тот наклонился над Вадиком, храпящим на всю комнату, приложил ладони к ушам и начал резко их тереть. Буквально через несколько секунд Вадик зашевелился, даже попытался оттолкнуть руки Боливара, но тот оказался проворнее. Оставив уши в покое, он ловко зажал нос спящего и одновременно схватил его за шиворот и попытался придать вертикальное положение.

– Эй, ты кто? Отвали от меня, – не слишком внятно пролепетал Вадик.

– Действует! – обрадовался Боливар. – Давайте скорее пиво. Проводим последний этап реабилитации.

Я бросилась к пакетам, вытащила бутылку, открыла ее и протянула Боливару. Он поднес бутылку к лицу Вадика и отпустил нос бедняги. Почувствовав пивной дух, Вадик встрепенулся, выпрямил спину и всем телом потянулся к вожделенной жидкости.

– Погоди-ка, дружок, не так резво, – остановил его Боливар и немного отодвинул бутылку. – Здесь с тобой девушка желает пообщаться.

Он повернулся ко мне и бодренько так предложил:

– Давайте, Татьяна, приступайте к допросу.

– Может, его отпустить?

– Нет уж! Пока всего не расскажет, пусть и не надеется получить свободу, – подмигнул мне Боливар. – Зря вы, Татьяна, отказались от моего плана. Немного бензинчика, новенький коробок спичек, ватные жгутики – и Вадик выложит все, что наболело.

Я оторопело смотрела на Боливара, пытаясь понять, что он несет. Ясно, решил разыграть классическую репризу «Добрый полицейский – злой полицейский». Что ж, пусть потешится, вдруг и правда выгорит? Я снова переместилась к окну и не спеша проговорила:

– Послушай, ты же знаешь: я против насилия. Я уверена, что с любым человеком можно договориться без этих твоих садистских штучек. Вот скажи, зачем ты в прошлый раз тому бомжу волосы спалил? Он и так готов был поделиться информацией.

– А нечего было тянуть так долго! – зло ответил Боливар. – Не выпендривайся он столько времени, сейчас был бы здоров.

– Эй, вы кто? Что вам здесь нужно? – Владик трезвел на глазах.

– Не встревай, когда взрослые разговаривают, – гаркнул на него Боливар и тряхнул за воротник. – Целее будешь, понял? И вообще, советую тебе меня не бесить. Я, когда бешусь, бываю непредсказуем.

И Боливар дико заржал на всю комнату. Признаться честно, он даже меня умудрился напугать, хотя я и знала, что все это не более чем спектакль, пусть и талантливо сыгранный. Что уже говорить о Вадике? Человек мирно почивал в собственном доме, и вдруг к нему врываются двое, треплют за уши, хватают за нос, а теперь еще и угрожают расправой. От такого у кого угодно крышу снесет.

– Выпить дайте, – простонал насмерть перепуганный Вадик.

– Это тебе для храбрости или память освежить? – Боливар снова тряхнул сторожа за ворот рубахи. – Если для храбрости, тогда и тратиться не стоит. Не поможет, дружок.

– Память, память освежить, – поспешил заверить его Вадик. – Дай глоток, брат. Трубы горят.

– Ладно, подставляй рот, – смилостивился Боливар. – Накапаю тебе сорок капель для успокоения и промывки мозгов.

Вадик послушно открыл рот, Боливар залил в него небольшое количество жидкости. Дождавшись, пока Вадик проглотит, потом спросил:

– Готов отвечать?

– Задавайте свои вопросы. – Бедолага не отрывал глаз от бутылки.

– Давайте, Татьяна. Ваш выход. – Боливар склонился в поклоне и отошел в сторону.

– Скажите, любезный, по чьей милости вы находитесь в таком плачевном состоянии?

– Вы имеете в виду похмелье? – с трудом оторвавшись от горлышка бутылки, уточнил Вадик. – По своей дурости, по чьей же еще? Немного недотерпел. Мне бы завтра начать, я всегда после соревнований в загул ухожу. Хозяин эту мою слабость знает и не особо кипятится. Это я, когда работы важной нет, так расслабляюсь, значит. А во время соревнований – ни-ни, сухой закон. А тут оказия вышла, и видите, раньше времени загудел.