А и правда, что происходит с теми, кого затягивает в междумирье? Понятно, что они перестают быть собой и каким-то образом там ещё и перемещаются, порой оказываясь в других мирах. Но я никогда не задавался вопросом, что при этом чувствуют сами люди, оказавшиеся в пустоте?

— О чём ты хочешь поговорить? — успешно преодолеваю соблазн высунуться и попытаться подстрелить цель. Если подумать, то он тоже является источником информации. В определённом смысле даже более ценным, чем все остальные.

Слышу, как мой собеседник негромко смеётся. Судя по местоположению источника звука, он находится где-то в левой части зала. Впрочем, сильно это мне всё равно не поможет — помещение слишком большое. К тому же я не знаю, есть ли внутри какие-конструкции, за которыми можно укрыться.

— О жизни, смерти и любви, Странник. Я понимаю, зачем ты убиваешь тех, кто вынырнул в этот мир, чтобы нести только боль и разрушения. Свежих изменённых, которым не повезло и они стали такими, как есть. Безумными, охочими до человеческих жизней и не слишком умными, — замолкает, как будто давая мне возможность вклиниться.

Возможно я бы и задал уточняющий вопрос, но абсолютно не владею темой. Рэхтон ни разу не упоминал, что есть условно разумные пустотник, которые чем-то отличаются от остальных. Да и Чарг про это не говорил. Впрочем, если посмотреть под иным углом, то я никогда о чём-то подобном и не спрашивал.

— Представь, что ты спокойно живёшь в своём мире. Наслаждаешься свободой, планируешь будущее. Возможно даже встречаешь спутника жизни. А потом тебя силой подтаскивают к барьеру, вскрывают его и засовывают сюда. В процессе изувечив тело и отчасти повредив рассудок. Тебе бы такое понравилось? — последние фразы окрашены в отчётливый агрессивный оттенок. Я же пытаюсь понять, о чём он вообще говорит?

«Спутник жизни», «спокойная жизнь» — учитывая мой предыдущий опыт контактов с пустотниками, никогда бы не подумал, что в их отношении можно использовать такие слова.

— Хочешь сказать, что кто-то силой запихнул тебя в этот мир? Как такое возможно? — решаю попытаться вытащить из него дополнительную информацию, одновременно внимательно прислушиваясь к звукам из помещения впереди.

Несколько мгновений тишины. Успеваю осторожно отступить в сторону, меняя позицию на случай атаки противника, когда снова слышу его голос.

— Я же именно так и сказал, Странник. Меня заставили прийти в этот мир. Лишили моей старой жизни и закинули под землю. Мало того, что здесь нет ни капли мощи межмирового океана, так ещё и не с кем поговорить, — он замолкает, а я чувствую волну удивления, которая прокатывает по разуму.

Монстр, который жалуется на отсутствие собеседников и скуку, это что-то кардинально новое. Момент обдумываю свой следующий шаг в беседе.

— Кто это сделал? Зачем? Ради чего, кому-то заниматься подобными вещами? — решаю, что проще всего будет озвучить вопросы в лоб.

Само собой, меня подмывает выяснить, что он подразумевает под жизнью в междумирье и каким образом они устраиваются? Но приходится сдерживать свой интерес. Информация о том, как он угодил на Ардон, представляет куда большую практическую ценность.

— Кто? Разве не такие, как ты, должны искать людей, что пробивают барьер и притаскивают в миры обитателей межмирового океана? А зачем… Почти всё в этом мире делается по трём причинам, Странник. Любовь, власть и деньги. Я бросил вызов нашему ахралу и должен был победить. Он слишком увлёкся личной властью и забыл, для чего мы его избрали. Следующий цикл бодрости должен был стать для него последним. Но я оказался здесь. Могу поспорить, старый выродок всё ещё стоит во главе общины, — теперь в тоне его голоса прорезается злость. Отчётливая и хорошо заметная.

Сам я чувствую, как мозг постепенно начинает плавиться. Ахрал? Община? Выборы? У них там что, полноценная цивилизация? Почему никто даже не намекал на такую возможность?

Стоп. Он же сейчас прямо указал на возможную связь этого их ахрала и людей на Ардоне. Логическая линия очень проста — он угрожал власти лидера и тот воспользовался удобной возможностью избавиться от конкурента.

— Хочешь сказать, ваш ахрал работал с кем-то на Ардоне? И они помогли сохранить власть? Как у вас там вообще всё устроено? Где вы живёте? Почему не пытаетесь наладить контакт с людьми? — высыпаю на него сразу груду вопросов и слышу тяжелый вздох пустотника.

— О, мы пытались, Странник. Как ты думаешь, откуда появились подобные тебе? Как вы обрекли силу? Из-за чего защитные барьеры ослабли настолько, что в ваши миры проваливается всё больше дикарей или изменённых? — он сам озвучивает мне пачку встречных вопросов, а потом внезапно хрипит.

— Было приятно поболтать с разумным существом. Но я хочу вернуться домой. А ещё чувствую частицу межмирового океана, что внутри тебя. И дикую жажду её поглотить. Извини, но сегодня тебе придётся умереть, Странник, — последние слова звучат не слишком разборчиво, их он произносит странным свистящим шёпотом. Я же сразу отступаю назад, держа проём под прицелом револьвера.

Проходит секунда. Вторая. Ещё несколько. Где он? Почему не атакует? Или затаился и ждёт, пока я сам сунусь внутрь?

Оглядываюсь на Вэнра. Форинг всё там же, на своей позиции. Если пустотник каким-то чудом может свободно перемещаться по этой части седьмого яруса и зайдёт нам в спину, поэт это заметит. Должен по крайней мере.

Прислушиваюсь. Улавливаю лёгкий шорох — как будто кто-то трёт ладонями о камень. Вероятно, это звук перемещения пустотника. Вот только определить насколько далеко он от меня находится, крайне сложно.

Может всё-таки рискнуть и бросить гранату? Потенциальный взрыв метана, само собой немного пугает. Но с другой стороны, мы много раз пускали в ход огнестрел. Будь на каком-то из ярусов высокая концентрация газа, он бы уже давно сдетонировал.

Внутренний рационалист напоминает, что именно здесь, на самой большой глубине, стрелять пока не приходилось. Поморщившись, пытаюсь отогнать эту мысль в сторону и убрав кинжал в ножны, тянусь левой рукой к гранате. А в следующий момент мне становится не до того.

Громадная змеиная голову с бирюзовыми глазами, которая высовывается из-за угла, это уже повод для переключения внимания. А если она ещё и выпускает поток яркого белого пламени, который несётся прямо на тебя, то в все мысли сразу же исчезают, уступая место всего одному вопросу — как выжить?

Машинально жму на спусковой крючок, отправляя пулю в сторону пустотника. Одновременно с этим использую навык управления воздухом. Единственное, что на мой взгляд может помочь.

Тело охватывает жжение, а голова разваливается на части. Но у меня получается — ревущий огонь останавливается в полуметре, остановленный стеной плотно спрессованного воздуха.

Впрочем, температура всё равно молниеносно вырастает — огонь накаляет сам воздух, который раскалённым облаком обтекает меня со всех сторон. Печёт так, что кажется кожа сейчас вздуется волдырями, а потом просто отойдёт от плоти.

Сейчас бы пригнать порцию свежей прохлады из туннеля сзади, но у меня не хватает силы. Голова и так рассыпается на части — всё, что получается, это удерживать преграду.

Наконец поток пламени иссякает и я сразу же «отпускаю» защиту. В следующую же секунду, направляю поток воздуха вперёд, избавляясь от ощущения, что меня запекают заживо.

Глаза почти ничего не видят — недавний жар не лучшим образом сказался на зрении. Но я всё равно спускаю курок. Потом ещё раз. Расходую все пять оставшихся в барабане патронов — от мысли, что сейчас придётся пережить ещё одну огненную атаку, сознание бьётся в настоящей панической истерике.

Когда при следующем нажатии на спусковой крючок, револьвер сухо щёлкает, тянусь к гранате. Раз пустотник не подорвал всё вокруг, используя пламя, значит метана здесь всё-таки нет. По крайне мере в высокой концентрации.

Опустившись на колено, бросаю гранату в проём и приваливаюсь спиной к стене, открывая рот.

Дожидаюсь, пока внутри ухнет взрыв и отбрасываю барабан вбок, выбрасывая пустые гильзы экстрактором. Чуть подрагивающими пальцами заполняю ячейки новыми патронами.

Сзади что-то кричит Вэнр, но разобрать слова у меня не выходит — уши ещё не отошли от взрыва гранаты. Так что просто оглядываюсь на форинга, проверяя не возникли ли в тылу неожиданные проблемы. Убедившись, что поэт в норме, возвращаю внимание на проём, что ведёт в зал. Резким рывком веду револьвер влево, возвращая барабан на место. Поднимаюсь на ноги. Кричу.

— Это всё, на что