– Если бы я знал, что в перечень услуг для жильцов у тебя входят и сексуальные, то согласился бы даже на проходную комнату и отсутствие горячей воды. Может, еще не поздно все переиграть? – теперь он еще и высокомерно улыбался!

Более унизительной ситуации представить себе было трудно. Сидеть на полу в ночной пижаме и слушать инсинуации и грязные предложения своего собственного заказчика! Я вскочила на ноги, будто меня ужалил каракурт, и вдруг оказалась стоящей вплотную к Артемьеву.

– Намек понял, – усмехнулся он. Его руки молниеносно прижали меня к его телу еще плотнее. Он наклонился и начал целовать меня в губы, шею и лицо. Я находилась слишком близко от него, и не могла использовать приемы, которым обучали меня на курсах самообороны. Ощущение полной беспомощности парализовало и вызывало панику. Я молча пыталась оттолкнуть его руками и вырваться, но он только еще крепче прижимал меня к себе и тихо подталкивал к дивану.

– Марина! Вы дома? – вдруг раздался из глубины квартиры голос моего шефа. – Двери у Вас настежь! Я забыл вам отдать еще одну папку, а меня сегодня на работе не будет. Вот, я и решил Вам ее завезти…

К концу своей речи мой шеф, наконец, достиг дверей Яшкиной комнаты, и последние свои слова договаривал по инерции. Глаза его округлились, а лицо как-то нехорошо побледнело.

– Простите… – пробормотал он, однако не отвернулся, а продолжал остолбенело смотреть на нас. Артемьев тоже замер, что позволило мне оттолкнуть подлого насильника. Я была спасена. Некоторое время мы изображали детскую игру «на месте фигура замри». И первой из состояния каталепсии удалось выйти мне.

– Пойду, переоденусь, – буднично сообщила я своим незваным гостям и гордо вышла из комнаты на негнущихся ногах.

Прекрасно, Артемьев считает меня любовницей Яшки, а мой шеф считает меня любовницей Артемьева. Замечательно. Ни один из них не испытывает ко мне нежной страсти, но ни один не откажется от удовольствия указать мне на мое ничтожество. Пережитые унижение и чувство безвыходности, которое я ненавижу еще больше, сменились во мне холодным бешенством. Какое право они имеют судить меня!

Мое сердце колотилось, как после пробежки за трамваем. Я торопливо переодевалась и лихорадочно искала слова, чтобы в краткой и остроумной форме облить презрением этих мужских шовинистов и показать свою полную независимость от их мнений. К моменту, когда я в последний раз заглянула в зеркало, чтобы удостовериться в совершенстве своего макияжа, пара холодных фраз, полных сарказма, наконец, сформировались в моем мозгу. Дабы не забыть драгоценные слова я заторопилась в комнату, где находились оба мужчины, чтобы застать их врасплох и насладиться своим триумфом. Даже если мне этот сладкий миг мести будет стоить заказа и, возможно, работы.

За дверью Яшкиной комнаты звучали мужские голоса. Их тон показался мне несколько повышенным. Неужели Данил Антонович все-таки вступился за меня? Вдохновение зажгло мои глаза, и, поправив прическу, прекрасной Валькирией я ворвалась в их беседу.

* * *

– …на деньги, вырученные за Аляску, можно было построить всего четыре таких линкора, – услышала я конец фразы моего шефа.

– Вы не понимаете, это был прекрасный новейший для того времени флот! – звучал возмущенный голос Артемьева. – К началу Крымской войны в состав Черноморского флота входили четыре стадвадцатипушечных корвета, корветы, фрегаты… Всего более ста двадцати судов!

– Вопрос в том, для чего строилось все это дорогостоящее великолепие. Вам не кажется, что для войны с Турцией – флот был несколько великоват? – иронически звучал холодный, спокойный голос моего шефа. – А тягаться в то время с Францией и Англией в море? Мечтать, конечно, не вредно…

Я стояла незамеченной со всем своим Валькириевым блеском в глазах, и мой кураж тихо покидал меня. Они спорили не из-за меня. Все саркастические изречения, приготовленные мной, были неактуальны. Они уже забыли о маленьком недоразумении, связанном с моей особой.

– Что Вы имеете в виду? – обескуражено вопрошал Артемьев.

– Самое совершенное судно без капитана – всего лишь декорация. Как Вы не понимаете? Флот – это не много кораблей. Флот – это моряки. А где было взять предприимчивых смелых моряков, которые могли бы принимать самостоятельные решения, в рабской стране? – продолжал провоцировать своего собеседника мой шеф – Не потому ли Екатерина II приглашала на службу во флоте международных авантюристов и даже пиратов?

– А что Вы об этом знаете? – вдруг настороженно поинтересовался его собеседник.

– Это не секрет, не правда ли? Греческий изгой Кумани, испанский авантюрист Рибас, американский пират Пол Джонс, искатель приключений француз Нассау-Зиген… Перечислять дальше или достаточно?

Мой шеф, оказывается, неплохо подкован в этой области. Или это домашняя заготовка?

– А вы неплохо знакомы с историей, – тихо, даже как-то зловеще похвалил Артемьев.

Они говорили как будто на отвлеченную тему. Но если бы можно было выключить звук их разговора, по жестам, взглядам, да и по тембру голосов можно было бы сказать, что они ссорились. Почему?

– В нашем городе всех школьников водят на экскурсию в музей судостроения и флота.

Мне надоело изображать немого свидетеля философско-исторического спора, и я решила обратить на себя внимание.

– Может, господа, вы отвлечетесь на минуту? Мне уже пора на работу. Вы же сами, Данил Антонович, не любите, когда Ваши подчиненные опаздывают. – к моему великому удовлетворению мои слова звучали спокойно и холодно. – И еще Вы хотели отдать мне какие-то бумаги.

– Да-да. Бумаги я оставил на столе, – равнодушно бросил шеф. Он выжидающе посмотрел на Артемьева и заставил себя добавить. – Если хочешь, я могу тебя подбросить.

– Спасибо. Не буду Вас задерживать. Я еще успею городским транспортом добраться, – буднично ответила я и кисло подумала: «обойдемся без одолжений».

– Какие проблемы! – вдруг очнулся, не подававший до этой минуты признаков жизни Артемьев. – Я собирался к Вам в офис. Я тебя подброшу.

Его взгляд говорил: «Не устраивай сцен. Это только ухудшит ситуацию». Если я откажусь – это будет выглядеть как просто глупое упрямство, которое ничего никому не докажет. Ну почему мне приходится делать то, чего не хочу!

Я кивнула, вывернулась, когда Артемьев попытался взять меня под руку, и мы втроем отправились из дома. Перед уходом я со злостью подняла газету с заметками и забросила себе в сумку на всякий случай. Ничто не должно мне помешать разобраться с Яшкой.

– Прости, – глядя на дорогу, проговорил Артемьев. – Это больше не повторится. Я просто разозлился. Я знаю, что у тебя с Яшей ничего нет. Ты же влюблена в своего начальника, правда?

Как он догадался? Неужели у меня все написано на лице, и все давно об этом знают? Соблазн спросить был большой, но я промолчала. Возможно, я моложе и глупее Артемьева, но одно из моих основных правил в общении с мужчинами – не поддаваться на провокации и никогда не обсуждать свою личную жизнь. Не дождавшись ответа, Артемьев безапелляционно добавил: