был раскрыт «заговор»: двадцать офицеров были арестованы и казнены после пародии на судебный процесс. Тем временем были подписаны крупные сделки с Советским Союзом и Францией на поставку Ираку современного оружия, в частности, баллистических ракет «Скад», способных поражать Иран.

Саддам Хусейн также активно действовал на региональном уровне. В то время как генерал аль-Бакр пытался договориться об условиях институционального союза между Ираком и Сирией на основе принципа баасистской солидарности, который якобы объединял эти две страны, Саддам стремился к сближению с нефтяными монархиями Персидского залива. Он регулярно консультировался с королем Саудовской Аравии Халидом, используя при необходимости лесть. Больше всего он старался улучшить отношения с Турцией, поскольку Багдад зависел от Анкары в плане снабжения пресной водой (истоки Тигра и Евфрата находятся в Турции) и продажи своей нефти. Судьба преподнесла Саддаму Хусейну удачный подарок. Визит Анвара аль-Садата в Иерусалим, после которого Израиль и Египет подписали Кэмп-Дэвидские соглашения, дискредитировал египетского президента в глазах арабского мира. Иракский вице-президент ухватился за возможность позиционировать себя как нового поборника панарабизма и вождя различных враждебных Израилю движений.

Его амбиции были направлены на то, чтобы стать новым Насером, хотя о покойном президенте Египта он говорил только в самых пренебрежительных выражениях. В ноябре 1978 года он провел в Багдаде Восьмой арабский саммит, что позволило ему отодвинуть Египет на второй план и поставить себя в борьбе за лидерство в регионе против президента Сирии Хафеза аль-Асада. В довершение всего он создал иллюзию мирных отношений с шахом Ирана. Отношения между Багдадом и Тегераном действительно были сердечными с момента подписания Алжирского соглашения, очевидно, руководствуясь принципами реальной политики. Казалось, что каждое правительство готово принять сосуществование с другим. Принц Голам, брат шаха, даже совершил официальный визит в Ирак, что подчеркивало очевидное примирение двух стран. Мохаммад Реза Пехлеви был тем более сердечен в отношениях с иракскими властями, хотя его внутренняя ситуация становилась все более щекотливой. Протест в Иране набирал силу, и дни шаха были сочтены.

Прибытие аятоллы Хомейни в Тегеран меняет игру

8 января 1979 года на улицы Тегерана хлынула огромная толпа, требуя свержения шаха. Ситуация переросла в жестокие столкновения. Армия стояла с оружием наготове, оставив САВАК пытаться сдержать, казалось бы, неудержимый поток людей. Понимая, что его бросил американский президент Джимми Картер, стареющий и больной шах решил забрать свою семью и покинуть страну, чтобы не допустить перерастания ситуации в настоящую гражданскую войну. 16 января 1979 года монаршая чета отправилась в жалкое изгнание, которое привело их из Египта в Марокко и с Багамских островов в Мексику, поскольку Соединенные Штаты отказались предоставить им убежище.

В течение следующих двух недель премьер-министр Шапур Бахтияр пытался сделать все возможное, чтобы восстановить контроль над ситуацией, приказав распустить САВАК и освободить многочисленных политических заключенных. Но этого было недостаточно, чтобы успокоить разгоряченную толпу, которая хотела реальной смены режима и призывала оппозиционные силы объединиться. Аятолла Хомейни, пользовавшийся широкой поддержкой народа, чтобы взять на себя моральное руководство революцией, понял, что пришло время действовать. 1 февраля 1979 года он покинул свое французское изгнание и триумфально вернулся в Тегеран. Огромная толпа собралась в аэропорту, чтобы приветствовать его.

Аятолла Хомейни вернулся в Тегеран

Внук и сын аятолл, Рухолла Хомейни (родился в 1902 году) осиротел в раннем возрасте. Его взяла на воспитание тетя по отцовской линии, которая научила его ценностям справедливости и принципам ригористического шиитского ислама. Проведя свое детство между школой Корана и семейным домом, он продолжил теологическое образование в университете Кума. Он получил степень в возрасте двадцати пяти лет, стал профессором в том же престижном университете, женился и позже получил звание аятоллы, дававшее право самостоятельно выносить решения по вопросам исламского права. Он быстро стал одним из самых известных профессоров на факультете теологии. Ведя аскетический образ жизни, он активно проповедовал, никогда не разделяя религию и политику.

Его мистицизм, история жизни и даже его имя (буквально «дух Божий») убедили его в том, что ему уготована уникальная судьба. В конце пятидесятых годов он стал участвовать в оппозиции шахскому режиму, энергично критикуя его яростную политику вестернизации. Он призывал к свержению монархии, принятию законов шариата и изгнанию американцев. Его политическая активность поставила его в конфликт с правительством. В 1964 году, после кратковременного тюремного заключения, он был вынужден отправиться в изгнание. Его депортировали в Турцию, откуда он переехал в Ирак.

Следующие четырнадцать лет он провел в Наджафе, а затем в Карбале, самых святых местах шиитского ислама, среди иракских шиитов, которые приняли его как одного из своих. Он воспользовался этим вынужденным изгнанием, чтобы осудить шахский режим во все более яростных выражениях, но также и для того, чтобы способствовать сближению между иракскими шиитами и иранским духовенством, с которым он поддерживал тесные контакты. Он дружил с Мохаммадом аль-Садром, основателем партии Дава.

Прозелитизм аятоллы Хомейни сильно беспокоил иракские власти, особенно Саддама Хусейна, который в конце концов попросил французские власти предоставить ему политическое убежище и выслал его в октябре 1978 года. Во Франции Хомейни находился под наблюдением в доме в Нофль-ле-Шато, под Парижем. Он открыто продолжал свою политику дестабилизации режима, в частности, через свои проповеди и рассылку аудиокассет, которые были широко распространены в Иране и еще больше способствовали ослаблению шаха. Его нападки были также направлены на иракское правительство, которое он упрекал в том, что оно вынудило его отправиться в позорное изгнание в страну неверных. Тем временем его портреты распространились по улицам крупных иранских городов. Его непримиримость, патриархальная внешность, седеющая борода и черная чалма – знак его происхождения от Пророка – способствовали тому, что он стал самым заметным противником шахского режима. Его внушительная осанка и харизма покорили многих иранских интеллектуалов.

Несмотря на свои семьдесят семь лет, аятолла Хомейни по-прежнему обладал острым умом и твердой решимостью. Намереваясь добиться победы своего мировоззрения, он призвал к созданию исламской республики, надеясь, что это ускорит возвращение Сокровенного Имама. Эта теологическая риторика не понравилась прогрессивной оппозиции в Иране, но она была готова принять любой союз, в том числе с исламскими фундаменталистами, чтобы избавиться от шаха и его режима. «Страна розы и голубя», перефразируя легендарного персидского поэта Омара Хайяма, перевернула важную страницу своей истории.

5 февраля 1979 года аятолла Хомейни провозгласил себя «Верховным лидером революции» и сместил Шапура Бахтияра, который бежал во Францию. Хотя армия выступала за монархию, она хотела сохранить свою сплоченность и спасти то, что еще можно было спасти: она объявила о своем нейтралитете и обязалась служить новому режиму. Императорская гвардия была распущена. Многочисленные полковники и генералы были уволены. Некоторые из них поплатились жизнью за участие в государственных репрессиях. На их место пришли близкие к новому режиму офицеры, а иногда