подстрекает ли Ирак к блицкригу против Ирана риск создания витрины для советского оружия, когда внешняя политика США направлена на демонстрацию превосходства оружия американского производства? Американская администрация определенно не рассматривала баасистский режим как партнера, с которым можно перестроить геостратегические балансы в Персидском заливе. Она четко определила три угрозы безопасности в Персидском заливе: СССР, Иран и Ирак. Баасистские социалистические теории считались противоречащими принципам, которые американские дипломаты всеми силами продвигали, особенно на Ближнем Востоке.

Саддам Хусейн считался «диктатором-мафиози, которым невозможно было манипулировать и которому никто не доверял». Его враждебное отношение к Израилю и его ядерная программа (подозревалось, что нацеленная на создание ядерного оружия) полностью дискредитировали его в глазах Конгресса, Белого дома и влиятельных посредников, которых Израиль стратегически держал в Вашингтоне. Израильское правительство во главе с Менахемом Бегиным, которому американский президент был обязан с тех пор, как Бегин заключил мир с Египтом, оказывало постоянное давление, чтобы избежать любого сближения между Вашингтоном и Багдадом. Госдепартамент, Пентагон и ЦРУ были четко предупреждены, что сближение с Ираком будет неприемлемым нарушением союза, связывающего Израиль и США, по крайней мере, до тех пор, пока иракская ядерная программа не будет каким-то образом нейтрализована. Наконец, что более прозаично, американская администрация была относительно незаинтересована в Ираке, потому что она по-прежнему была одержима Ираном.

В мутной воде исламской Революции

В месяцы, последовавшие за исламской революцией, все в Вашингтоне пытались оправдаться тем, что не смогли предвидеть падение шаха. Истеблишмент разделился на тех, кто хотел воспользоваться возможностью восстановить партнерство с Тегераном, и тех, кто критиковал администрацию за ее катастрофическое управление иранским кризисом – в частности, республиканцев, стремившихся сместить Джимми Картера. Те, кто имел дело с прежним режимом, вторили многочисленной иранской общине, требовавшей бескомпромиссного отношения к революции. Общее настроение усугублялось тем, что многие считали, что КГБ сыграл решающую роль в разжигании иранской революции как первого шага к крупному советскому наступлению в регионе Персидского залива. Что еще более важно, администрация Картера потеряла почти все свои контакты и не имела надежной информации, чтобы следить за иранским политическим водоворотом.

Доклад американского поверенного в делах в Тегеране был безрадостным: «У нас просто нет биографий, списка политических групп или текущей картины повседневной жизни, как она развивается на различных уровнях в Иране». Хуже того, большинство экспертов предпочли оставить свои посты или были вынуждены уйти в отставку. ЦРУ и Госдепартаменту остро не хватало подтвержденных аналитиков, способных интерпретировать развитие ситуации. Чтобы восстановить список контактов, американские власти, естественно, обратились к наиболее вестернизированным, либеральным иранским политическим деятелям, включая премьер-министра Мехди Базаргана, министра иностранных дел Ибрагима Язди, министра обороны Мустафу Чамрана и министра информации Садека Готбзаде.

ЦРУ также пыталось возобновить свои связи с иранским руководством. В августе 1979 года несколько его экспертов отправились в Тегеран, чтобы проинформировать местные власти об американской позиции и предупредить их об опасности советской дестабилизации в регионе. Посол Салливан попытался начать диалог с аятоллой Бехешти, но встреча не привела к дальнейшим обсуждениям. Збигнев Бжезинский, советник президента Картера по национальной безопасности, попытался обратиться к аятолле Хомейни, но слухи о его инициативе распространились. Под влиянием лоббистов, близких к бывшему режиму, Конгресс заставил Бжезинского остановиться. Хомейни, который был польщен перспективой этой встречи, затаил яростную обиду за то, что она была отменена. Однако никто в Вашингтоне не беспокоился по этому поводу и не понимал, что ситуация может сдвинуться с мертвой точки без прямого диалога между Верховным лидером и высшими американскими руководителями. На самом деле у американских бюрократов была только одна главная забота: сохранить оружейные контракты и поток нефти, связывающий Иран с Соединенными Штатами.

Все изменилось в августе, когда Иран отменил свои контракты на поставку оружия с Соединенными Штатами. Мехди Базаргану пришлось пойти на резкое сокращение расходов, чтобы компенсировать катастрофическое падение доходов от продажи нефти, вызванное беспорядком в этом ключевом секторе иранской экономики. По мнению советников Базаргана, колоссальные расходы шаха оставили армии достаточно современного оборудования. После этого решения более чем десятимиллиардные контракты на поставку вооружений ушли в небытие, что привело в ярость американских промышленников. В ответ Конгресс наложил эмбарго на поставку запчастей, обещанных иранской армии. У Белого дома больше не было причин относиться спокойно к новым иранским лидерам.

В конце октября Збигнев Бжезинский встретился с Мехди Базарганом в Алжире. Он сообщил ему о решении президента Картера разрешить тяжелобольному шаху выехать в США для проведения срочной операции в одной из больниц Нью-Йорка. Предоставив Мохаммаду Резе Пехлеви право убежища, Вашингтон торпедировал усилия иранских либералов по поддержанию диалога с Соединенными Штатами. Чувства боли еще не остыли, и антиамериканская риторика постоянно росла. Иранцы не могли забыть, что на протяжении почти двух столетий ими манипулировали внешние силы.

Население с яростью отреагировало, когда узнало, что шах прибыл на американскую землю, все это сопровождалось слухами, которые распространяли враги Мехди Базаргана, о том, что между премьер-министром и высокопоставленным американским эмиссаром состоялась тайная встреча. Иранцы восприняли эту новость как доказательство того, что американское правительство стремится восстановить прежний режим. Из своей резиденции в Куме, где он руководил деятельностью революционных комитетов – современных версий комитетов общественной безопасности времен Французской революции – Аятолла Хомейни сразу же увидел возможность нанести смертельный удар по американскому присутствию в Иране и одновременно сместить либералов, которых он считал слишком близкими к Западу.

4 ноября 1979 года толпа демонстрантов прошла по улицам Тегерана, что стало уже привычным зрелищем. Когда они проходили мимо американского посольства, группа разъяренных студентов перелезла через стену, заняла территорию комплекса и взяла в заложники поверенного в делах и американских дипломатических работников. Охранники были не в состоянии отреагировать. Иранцы, участвовавшие в этом захвате, выдвинули лишь расплывчатые требования, призывая США изменить свою политику на Ближнем Востоке. Аятолла Хомейни публично выразил им свою поддержку, заявив, что понимает их претензии.

Затем он распустил правительство Мехди Базаргана, уволил Базаргана и заменил его Мохаммадом-Али Раджаи, академиком, который был связан с радикальными исламскими кругами и способствовал очищению академии от любого западного влияния. Он также создал в составе КСИР ополчение «Басидж» (буквально «мобилизация»), состоящее из молодых студентов, преданных исламскому делу, и подростков, которые еще учатся в средней или старшей школе, но потенциально желают служить революционным идеалам. Это движение, которое было поручено Хасану Рахмани, верному союзнику Верховного лидера, должно было служить резервом для КСИР.

Студенты штурмуют забор посольства США

Соединенные Штаты запаниковали. Около пятидесяти американских граждан были взяты в заложники в Тегеране. В считанные дни администрация потеряла оставшиеся немногочисленные контакты в иранском правительстве. Растерянная администрация выдумывала самые дикие сценарии спасения своих граждан, как показано в замечательном фильме Бена Аффлека «Арго», где рассказывается об операции ЦРУ по спасению