Многочисленные призывники сложили оружие и разошлись по домам. Ситуация стала настолько анархичной, что военные власти были вынуждены прекратить призыв. Как и администрация и нефтяная промышленность, армия погрузилась в хаос. Возможность падения добычи нефти в Иране и опасения дестабилизации ситуации в регионе вызвали второй нефтяной кризис, который оказал длительное влияние на экономику промышленно развитых стран. За несколько месяцев цена на нефть выросла на 65 процентов, что стало самым большим скачком со времен первого нефтяного кризиса 1973 года.

В конце февраля аятолла Хомейни назначил Мехди Базаргана премьер-министром. Этот семидесятитрехлетний инженер принадлежал к либеральному движению и провел несколько лет в шахских тюрьмах. Он стремился примирить религию и современность. Известный своей набожностью и честностью, он хотел интегрировать демократические и либеральные принципы в рамки умеренного ислама. Его близость к западным интеллектуальным кругам должна была успокоить Вашингтон в отношении программы иранской революции. Чтобы попытаться быстро заручиться поддержкой лишенных имущества слоев населения, Мехди Базарган проводил эгалитарную социальную политику и массово субсидировал доходы от сельского хозяйства. Однако отсутствие харизмы не пошло ему на пользу. Ему было очень трудно утвердиться в тени аятоллы Хомейни, который пользовался настоящим культом личности.

2 апреля 1979 года, после всенародного референдума, аятолла Хомейни провозгласил Исламскую Республику Иран и поручил комиссии юристов написать новую конституцию. Чистки ускорились. В крупных городах были созданы народные суды. Было арестовано несколько тысяч человек. Не менее 200 из них были казнены, в том числе около 50 генералов и старших офицеров, принадлежавших к бывшей императорской гвардии. Многие шахские законы были отменены, в частности те, которые защищали права женщин. Эти ограничения прав личности привели к массовой эмиграции среди богатых слоев общества. Многие военные профессионалы предпочли дезертировать и отправиться в изгнание на Запад.

Большинство летчиков и моряков, проходивших подготовку в США и считавшихся «прозападными», предпочли остаться за границей, опасаясь за свою жизнь в случае возвращения в Иран. Их отсутствие серьезно подрывало боеготовность армии, особенно военно-воздушных и военно-морских сил. Но новый режим был настолько увлечен девестернизацией страны, что не обращал на это внимания. Тем временем повстанческие силы воспользовались хаосом, чтобы попытаться захватить автономию некоторых провинций от центральных властей. Азербайджанцы, курды, арабоязычные и белуджи стали диссидентами и вступили в борьбу с революционными комитетами. Наиболее ожесточенные столкновения произошли в Курдистане и Хузестане.

Для восстановления порядка, но главным образом для того, чтобы присматривать за регулярной армией (к которой он относился крайне подозрительно), аятолла Хомейни решил создать параллельную армию, полностью преданную режиму. 5 мая 1979 года он принял указ о создании Пасдаран-э-Энкелаб («Корпус стражей исламской революции»). Этот корпус, находившийся под непосредственным руководством Верховного лидера, был разделен на три основные команды, которым вменялось в обязанность защищать Тегеран, оборонять крупные провинциальные города и охранять границы. Власти хотели убедиться, что регулярная армия не позволит контрреволюционным силам проникнуть в страну из-за рубежа. Четвертая команда занималась обучением молодых бойцов.

Первоначально все силы КСИР состояли всего из 15 000 человек, разделенных на небольшие подразделения размером с роту или батальон и оснащенных исключительно стрелковым оружием. Впоследствии их численность быстро увеличилась. Аятолла Хомейни решил поставить корпус под руководство молодого Али Хаменеи, восходящей звезды Исламской партии, которому он полностью доверял. Хаменеи опирался на генеральный штаб, который имел полную власть реквизировать материалы, газ, оборудование и продовольствие. Чтобы сохранить баланс между светскими и религиозными солдатами и обеспечить разнородный набор, гарантирующий точное представительство иранского общества, власти решили позволить молодым людям, желающим служить своей стране, выбирать между регулярной армией и Корпусом стражей – ведь в первые месяцы революции иранское общество разделилось на два лагеря.

Первый лагерь состоял из тех, кто считал, что революционные вопросы и республиканские принципы должны перевесить религиозный аспект, хотя религия не отрицалась – большинство политических лидеров считали себя хорошими мусульманами. Эта сторона включала либералов, социал-демократов, интеллигенцию и средний класс. Ее поддерживали Народный моджахеддин (Муджахеддин-э-Хальк), который призывал к созданию современного и светского исламского общества, и городские крайне левые, состоявшие из Коммунистической партии Туде, Народного федаина (Федаян-э-Хальк) и Революционной рабочей организации Иранского Курдистана, более известной как Комала. Хотя этот прогрессивный лагерь составлял большинство, он оставался глубоко разделенным. Ни одна авторитетная фигура, даже элегантный Масуд Раджави, глава Народных моджахедов, не могла претендовать на лидерство в нем.

Противоположный лагерь меньшинства состоял из духовенства и исламских фундаменталистов. Эта сторона делала основной акцент на исламском аспекте и рассматривала революционную фазу как переходный этап к установлению настоящей теократии. У них были все намерения использовать прогрессивную сторону как ступеньку к власти. Их стратегия была проста: укорениться в политической жизни, а затем последовательно оттеснить всех своих противников. Но кто они такие и что они отстаивали? Духовенство, хотя и разделилось на множество школ, согласилось с признанием ключевого значения аятоллы Али Монтазери, который был в центре религиозной оппозиции шаху на протяжении всех лет изгнания Хомейни.

Этот 57-летний священнослужитель изучал философию под руководством Хомейни, а затем стал одним из самых уважаемых богословов в университете Кума. Его крестьянские корни, большая искренность и годы, проведенные в шахских тюрьмах, обеспечили ему народную легитимность. Все знали, что он чувствителен к человеческим страданиям и что он отдает предпочтение этике и справедливости перед политикой. Али Монтазери был одним из первых, кто придерживался принципов исламской революции и стал ее идеологом, что не мешало ему критиковать новый режим, когда он считал это необходимым.

Он быстро стал «иранским Троцким», утверждая, что главным приоритетом нового режима должен стать экспорт революции в другие страны. Для многих он казался законным преемником аятоллы Хомейни.

Исламское фундаменталистское движение, пользовавшееся большим влиянием в сельских районах и среди низших классов, объединилось вокруг Исламской республиканской партии (ИРП), возглавляемой аятоллой Мохаммадом Бехешти, верным сторонником аятоллы Хомейни. Пятидесятилетний, амбициозный, внимательный к международным отношениям, он в течение нескольких лет возглавлял Исламский центр в Гамбурге – учреждение, занимавшееся индоктринацией иранских студентов, проживающих в Европе. Он планировал использовать свои многочисленные связи, чтобы навязать себя в качестве преемника аятоллы Хомейни. Для этого он намеревался маргинализировать своих соперников, в частности Великого аятоллу Касема Шариатмадари, который выступал против аятоллы Хомейни по вопросам догматики. Бехешти также делал все возможное, чтобы сдержать гораздо более молодых клириков, стремящихся подняться на вершину духовенства. Двое из них уже оттачивали свои аргументы, если не ножи: Акбар Хашеми Рафсанджани и Али Хаменеи.

Саддам приходит к власти

Тем временем ситуация в Ираке менялась. Весной 1979 года Саддам Хусейн маргинализировал Коммунистическую партию и объявил шиитскую партию Дава незаконной. Ее лидеры, которые постоянно выступали против баасистского режима, были арестованы. Силовые действия Саддама были частично продиктованы его