– Чем могу помочь? – ласково пропелакрасотка. – Меня зовут Мальвина.

– Девочка с голубыми волосами, –вырвалось у меня.

– Скорей уж с голубыми глазами, –засмеялась Мальвина.

Понимая всю неприличность своего поведения, я,разинув рот, продолжал пялиться на негритянку. Есть мужчины, которые теряютрассудок при виде африканок, другие обожают азиаток, но я принадлежу кобширному отряду лиц сильного пола, вполне довольных общением с девицами европейскоготипа. Впервые в жизни меня поразила красота темнокожей девушки, до сих пор я непонимал истерики вокруг супермодели Наоми Кемпбелл. Слишком тощая жердь снеприятно толстыми губами и хищным взглядом избалованной кошки, нет, такаякрасота не по мне. Но от Мальвины невозможно было оторвать глаз.

Внезапно мне вспомнилась история, случившаясяочень давно, когда я, студент второго курса института, решив подработать,пристроился в строительный отряд. Рабочий из меня был никакой, гвоздь от шурупая отличить не мог и особой физической силой тоже не обладал. В отрядкомсомольца Подушкина взяли за редкостное умение договариваться с колхозниками,вернее, сельскими бабами раннего климактерического возраста, которые сидели вместных сельсоветах, занимая посты главных бухгалтеров или председателейколхозов. Мужики повсеместно пили водку, тетки были надежны и работоспособны,как владимирские тяжеловозы. Уж не знаю, по какой причине они расцветалиулыбками, заметив на пороге долговязую фигуру студента Подушкина. Может, имнравился бисквитный торт, который я не ленился прихватить с собой, иливосторгала моя манера общения? Приблизившись к столу начальницы, я шаркалножкой и говорил:

– Здравствуйте, девушка, простите, я комиссарССО [4], зовут меня Ваней. Какможно встретиться с председательницей, Марией Ивановной?

Стокилограммовая нимфа краснела.

– Слушаю вас.

Я делал шаг назад и восклицал:

– Простите, бога ради, но вы такая молодая! Ядумал, девушка-секретарь сидит! Извините, не хотел вас обидеть!

После этой обычной светской любезности мнеудавалось подписать самый выгодный договор на постройку коровника иливозведение километрового забора.

Если же при постройке «особняка» для буреноккто-нибудь из студентов начинал возмущаться моей леворукостью, командирнемедленно орал:

– Заткнись! Гвозди всякий заколачивать умеет,а с бабьем дано беседовать только Ване! Ну, подумаешь, уронил тебе он на башкупару кирпичей, эка беда, глупей, чем есть, все равно не станешь.

Так вот, мы построили какие-то сараи в деревнепод Тамбовом и решили отдохнуть. Благодарные пейзане принесли нам самогон инехитрую закусь. Граненый стакан мутной жидкости мигом свалил меня с ног.Впрочем, командир отряда Федя Бурлаков тоже продержался недолго.

Очнулся я в душной избе, в спертом воздухезлобно звенели мухи, а ватное одеяло впечатало меня в матрас. Охая и держась заразрывающуюся от боли голову, я поднялся и увидел Федьку, который сидел в тойже позе на топчане, стоявшем у печки.

– Чего, сыночки, плохо? – с искреннимсостраданием пробасил кто-то.

Мы с Федором, не сговариваясь, повернулись кокну, откуда шел звук, и замерли.

– Это белая горячка, – прошепталБурлаков, – надо бросать кирять! В дурку пора!

Я начал судорожно икать. У маленького окошка сцветастыми ситцевыми занавесочками стоял стол, накрытый клеенкой. В центре быладосочка, на ней черная чугунная сковородка с жареной картошкой, луком и салом,рядом на расстеленной газетке стояла банка с солеными огурчиками, чуть поодальвысилась бутылка. Меня сначало затошнило, но потом я увидел человека, которыйлакомился картошкой, и, не в силах совладать с собой, взвизгнул:

– Черт!

Огромный черный мужик положил на клеенкугнутую вилку и прогудел:

– Между прочим, мне обидно. Я не черт, аМихаил Иваныч.

– Ты его тоже видишь? – дрожащим теноркомпроблеял Федор.

– Ага, – простонал я.

– Значит, это не галлюцинация, – перешелна шепот Федька, – двоим одно и то же не привидится.

Ответить командиру я не успел, лишь тупосмотрел на антрацитно черного дядьку. Меньше всего я ожидал встретить в деревнепод Тамбовом негра, преспокойно лопающего жареху.

– Папка, – заорали из сеней, и в комнатувлетел прехорошенький негритеночек, – тама баба Мотя радио сломала!Починишь?

– Сейчас, Лешенька, – ласково сказалМихаил Иваныч, встал и, почти касаясь курчавыми волосами потолка, с укоризнойпроизнес: – Чаво уставились? У нас интернационал! Не черт я, а зоотехник. Моюпрабабушку барин местный в том веке из Эфиопии выписал, очень уж ему хотелось вгорничных арапку иметь. Сколько лет прошло, а кровь не разбавилась. Нас тут всезнают. А вам за воротник меньше лить надо, студенты! Тьфу!

Тяжело ступая, Михаил Иваныч ушел, мы сФедькой обвалились на матрасы.

– Уф, – выдохнул командир, – ядумал, в ад попал! Нет, правда, хватит ханку жрать. Решено, возвращаюсь вМоскву, женюсь – и никаких бутылок.

Я же сделал другой вывод из случившегося:любое, даже самое невероятное явление, как правило, имеет простое объяснение,но людям свойственно умничать, от того и неприятности.

– Чем могу помочь? – колокольчиком прозвенелаМальвина.

– Простите, – я вынырнул из пучинывоспоминаний, – я ищу Юрия Трофимова, вроде он ваш директор.

– Трофимов? – сдвинула тоненькие бровкикрасавица. – Юрий? Не припомню такого.

– Он тут начальник.

– Нет, нет, – снова заулыбалась Мальвина, –фирмой руководит Олег Валерьевич, в заместителях у него Анечка и Леня. НикакихЮриев. Может, он в отделе рекламы работает? Одну минуточку.

Изящная смуглая ручка щелкнула рычажком. Я судивлением отметил, что ладошка у Мальвины не розовая, а тоже темная, почтичерная.

– Слушаю, – прохрипело из селектора.

– Леонид Михайлович, это Мальвина.

– Понял.

– Тут клиент пришел.

– Замечательно.

– Не знаю, к кому его направить.

– Спросите у него, какова цель визита, иотведите в соответствующий отдел. Если ему нужен детский праздник, то это кРодиону, он на время болезни замещает Лену.

– Клиент ищет Юрия Трофимова.

– Кого? – искренне изумился Леонид.