— Пойду, пойду.

— Напишите мне вечером, не забудьте.

— Не забуду.

— Но не в общий чат.

— Я помню, Ирина Михайловна.

Когда все вышли, он испытал небольшое облегчение.

«Может, не ходить? И сказать, что они меня не пустили?»

Его окликнула Ника:

— Вам лучше, Александр Иванович?

— Да, — соврал он.

— Может, я схожу с вами?

— Нет. Даже не думай.

— Александр Иванович, мне уже пятнадцать.

— И что?

— Ну просто не ребенок уже.

— Ребенок, — ответил Выдрин. — Иди домой.

Она закатила глаза. И вышла на улицу. Он еще немного постоял в вестибюле.

— А гроб открывали? — спросила охранница.

— Нет.

— Я читала, от него там рожки да ножки остались. Ни головы, ни рук, ни ног.

— Где вы такое читали?

— В новостях.

— В новостях, — повторил Выдрин.

— Что же там положили? Может, один костюм?

«А остатки по карманам рассовали», — подумал Выдрин.

— Говорят, — продолжила охранница, — что там всех в куче сжигают и пепел вам может достаться непонятно чей. Гробы используют по многу раз. Тело вынули, в печь кинули, а гроб обратно на склад.

— Как будто это все имеет какое-то значение, — ответил Выдрин.

— Ну как же?! Во-первых, за гроб я заплатила деньги. Во-вторых, зачем мне чужой пепел? Мне мой нужен.

— Всего доброго, — сказал Выдрин и вышел.

Автобус как раз уезжал со двора. Дождавшись, пока он скроется с глаз, Выдрин поплелся следом. Он решил напиться. Но почти сразу передумал. Проходя мимо спортивной площадки за школой, он вцепился в турник, повисел на нем, будто сушеная вобла, потом стиснул зубы и с усилием подтянулся один раз. Кто-то поаплодировал ему. Выдрин спрыгнул и огляделся. Поблизости никого не оказалось. Ладони саднило. Выдрин зашагал дальше, на ходу достал смартфон, проверил соцсети и убрал назад.

Он битый час расхаживал по окрестностям, оттягивая момент, когда придется зайти во двор нужного дома, позвонить через домофон в нужную квартиру, подняться на нужный этаж и сказать незнакомым людям, изнемогающим от горя, нужные слова. Соблазн свалить никуда не делся. И Выдрин придумывал все новые несостоятельные отговорки для Ирины Михайловны, которые понадобятся, когда она выяснит, что он дезертировал. Но, может быть, и не выяснит. Нужно ли соврать ей, что он навестил родню Юры? Или все-таки соврать, что его не пустили. А если выяснится, что это вранье, можно соврать, что он ошибся квартирой или домом.

Выдрин зашел в рюмочную, долго читал прайс, лежащий на стойке, а на самом деле решал, выпить для храбрости или нет. В прайсе было два вида водки и бутерброд с вареным яйцом на закуску.

— Что, муки выбора? — спросила раздатчица. — Могу подсказать.

Он развернулся и вышел. Приходить с выхлопом к не с частным людям совсем уж бесчеловечно. Так он решил.

Дождь прекратился, и ненадолго выглянуло солнце. Правда, когда он зашел в нужный двор, оно скрылось за жирной тучей, подул пронизывающий ветер. Выдрин нажал нужные кнопки на домофоне. Ничего не происходило. Он заметил, что экранчик домофона не горит. Потянул дверь, она открылась. Этаж был четвертый. Выдрин поднялся пешком, постоял, отдышался и позвонил в нужную квартиру. Почему-то он думал, что как только позвонит, все нужные слова сразу свалятся на него, сам Господь Бог пошлет их ему. Но ничего подобного не случилось. Голова казалась ему цельным куском дерева.

Кто-то подошел к двери и рассмотрел его в глазок. Потом женский голос спросил:

— Вам кого?

Выдрин судорожно достал из кармана носовой платок и стал тискать. Потом он представился, глядя на носки ботинок. Дверь открылась. На пороге стояла тощая, всклокоченная старуха в длинном черном платье.

— Так вы из школы? — спросила она.

— Да.

— Проходите.

Он вошел в прихожую.

— Раздевайтесь, Вероника скоро придет, — сказала старуха.

Выдрин снял плащ и ботинки. Она подвинула ему тапки на три размера меньше. Выдрин сразу понял, кому они раньше принадлежали.

— Спасибо, я так.

— Идемте, вместе подождем Веронику.

Они вышли на кухню и сели за стол друг напротив друга. На столе было пусто. И на плите было пусто. И на подоконнике было пусто. А еще в этой квартире ничем не пахло.

— Простите, как вас зовут? — спросил Выдрин.

— Наталья Петровна, — ответила старуха.

— Позвольте мне выразить…

Она приложила к губам указательный палец. И Выдрин почувствовал облегчение. Потому что слова были не те, ненужные.

— Давайте дождемся Веронику. Она вот-вот придет.

— Давайте.

И они сидели молча, дожидаясь Веронику. Сколько прошло времени, Выдрин так и не узнал. Но ему показалось, что за окнами этой квартиры пронеслись столетия, цивилизация рухнула, наступило безвременье, повсюду выросли гигантские джунгли, галактики столкнулись, а солнце погасло. И все исчезло. Но потом отчетливо щелкнул замок входной двери, потянуло сквозняком, старуха повернулась в сторону прихожей и приоткрыла рот.

— Мама, кто у нас? — раздался женский голос.

— К нам пришел классный руководитель Юры, — ответила старуха.

— Ах вот как, — ответил женский голос. — Минуточку, я сейчас.

И почти сразу пришла. Вероника оказалась симпатичной женщиной лет тридцати пяти. У нее были темные волосы, подстриженные в каре.

— Здравствуйте, — сказала Вероника и протянула Выдрину ладошку.

Он встал и слегка пожал ее.

— Хорошо, что вы пришли.

— Вы принесли деньги? — спросила старуха.

— Мама, — сказала Вероника.

— Разве нам не собрали?

Выдрин зачем-то ощупал карманы, проклял себя за этот идиотский жест и забормотал:

— Еще не успели, но обязательно. Вы знаете, у нас там еще одно горе…

— Да, мы знаем про Леонида Григорьевича, — сказала Вероника. — Это ужасно все.

— А папу Юры тоже звали Леонид Григорьевич, — вставила старуха. — И он тоже погиб.

— Мама.

— Жаль, что вы не принесли деньги.

— Иди, пожалуйста, в комнату.

— Я не хочу идти в комнату.

— Тогда мы пойдем в комнату. Идемте в комнату.

И они ушли в комнату. Вероника нервно расхаживала туда-сюда. Три шага вправо, три шага влево. Выдрин топтался в дверях. Она спросила:

— Что вы стоите? Садитесь. — И подвинула ему стул.

— Хоть бы венок принесли! — крикнула из кухни старуха.

Вероника закрыла дверь. Выдрин сел, и стул под ним затрещал. Он напряг ноги и немного приподнялся. Вероника снова стала расхаживать.

— Наши похороны завтра, — сказала она. — В десять утра мы поедем в морг, а оттуда на кладбище. Что с вами? Вам плохо?

— Нет, — сдавленно ответил Выдрин.

— Вы так выглядите, будто у вас живот прихватило.

— Со мной все хорошо.

— Вы весь белый. Как покойник.

Голос ее отдалился. Комната поплыла. Выдрин попытался встать и отключился. Его потащило сквозь кромешную тьму, наполненную звуками: невнятные обрывки фраз, музыка Чайковского в стиле техно, смех, шепот, звон колоколов. Потом лицо окатило холодным. Выдрин открыл глаза. Вероника стояла