как красиво про черемуху писал! Романтик! Куда это вырулило, в смысле свидание в номере, пока было непонятно. Но первым делом следовало теперь отыскать эту женщину.

А если она в Казахстане? Вот и получалось, что не Машу надо вести в ресторан, а администраторшу. Чтобы узнать роковую тайну триста третьего.

Жара донимала, шум тоже. Леонидов поднялся и, подойдя к диванчику у окна, открыл чемодан. Надо привести себя в порядок, прежде чем идти охмурять очередную женщину.

Алексей по-прежнему бегал по утрам и заглядывал в тренажерный зал, а на дачу привез гантели. Не юноша, но форма неплохая, даже Боярский это заметил. Поэтому остановил свой выбор на светлых брюках и рубашке с принтом: едва заметная полоска.

Парфюм тоже имелся, пробник. Сашке втюхали вместе с дорогим французским кремом. Волосы были еще влажные после душа, и Алексей старательно принялся сушить и укладывать их феном.

Оделся, брызнул из пробника на шею и под мышки и, внимательно оглядев себя в зеркале, остался доволен. Вперед!

Раскольник-оff: тварь дрожащая

Добро пожаловать в ад! Это я про свою жизнь после возвращения из Москвы, когда еще держался и не ввязывался в новые кредиты. Да и потом было не лучше – когда опять залез в долги и они только росли.

Но у меня была причина. И снова баба, блин! Не удержался. Я ведь парень молодой, и потребности у меня по возрасту.

Я вернулся в родной Иркутск весной, и уже в конце батя устроил меня на работу. Нефиг, мол, без дела шататься, а то попадешь в дурную компанию. Все до сих пор считали меня ребенком. А я уже попал. И дурная компания по сравнению с моими долгами банкам – фигня.

Раньше надо было воспитывать. Преподать мне финансовую грамотность. А лучше вообще меня не рожать. Раз не можете ничего дать, кроме нищеты: ни квартиры, ни нормального образования, ни денег. Я так матери и сказал:

– Тебе надо было аборт сделать, если денег на презики не хватило.

– Как ты можешь! Я тебе жизнь подарила! – зарыдала она.

– И это называется жизнь?!!

Рабство ты мне подарила. Постоянные физические и моральные мучения. Бесконечное унижение.

Вот представьте: лето, дьявольская жара. Жить можно только лежа под кондеем. А тебе надо на работу. Пока дошел до автобусной остановки, футболка мокрая насквозь, да и штаны тоже. В шортах – нельзя!

Подъезжает автобус, а в нем с полсотни бабок. Вот куда они утром прутся?! Еле впихиваешься, а вокруг такие же потные распаренные тела. Сесть некуда. Об тебя все трутся. По́том своим обливают и запахами душат. От одного луком пахнет, от другого перегаром прет.

Противно. Мерзко. Тошно. Это что, жизнь?! На работу приезжаешь злой как черт. Уже ничего не хочется. А день только начался!

Чтобы отвлечься, я приспособился книжки читать. В Сети много чего занятного. Про графов всяких или нагибаторов, магов, которые одним щелчком пальцев могут создать портал, и – тю-тю! – в любой конец галактики. Нет, сначала, конечно, надо прокачаться, добыть суперсилу.

А классно, когда у тебя сверхспособности! Когда ты вроде бы обычный человек, а потом выясняется, что герой. Или колдун. Вообще не из этого мира. И можешь этих муравьев давить, а лучше заставить их на себя работать, чтобы денег было полно. Бесконечный банковский счет. Чего ни захотел – все тут же оплачивается.

А вдруг они у меня есть, эти сверхспособности, и я не совсем обычный человек? Нагибатор. Проверить бы.

Я даже в тренажерку стал ходить. Бесплатную. У нас же о народе заботятся: чтобы мужики не бухали, а бабы не шлялись по рандомным мужикам. Короче, вы меня поняли. Надо было подкачаться малость, и чтобы дома бывать поменьше. На пивасик денег не было, приходилось выматывать тело дармовым спортом, чтобы мозги отключить.

…Сначала я думал, что она не такая. Не как все. Силикон в сиськи не вставляет, в губы ничего не колет, даже волосы не красит. И косметики минимум. Вся такая правильная девочка. Хорошая.

Я даже Пушкина вспомнил: «Как гений чистой красоты».

Ну а кого? У нас как что – сразу Пушкин. Наше все. У нагибаторов и магов – у тех гарем. Знойные красотки с восьмым номером бюста. Вот такой была моя первая, из-за которой я и скатился в долговую яму.

Не с восьмым, конечно, но фигура – закачаешься!

А эта полная ее противоположность. Нет, с фигурой тоже все в порядке, только типаж другой: скромница.

И я врезался по уши. Она ко мне вроде бы тоже была благосклонна. Чай пили, о книжках беседовали, о кинишке, о сериалах всяких. Все культурно. Я бы даже женился, но потом вспомнил про свои долги. Сначала следовало расплатиться или как-нибудь эту проблему решить.

Хотел ей намекнуть, что, мол, не против. И детишек тоже. Будем с тобой в кино ходить, в парк. Ты мне котлеты будешь вечером жарить и щи варить, как мама. Главное любовь.

А тут узнал, что эта чистая, как я о ней думал, девочка спуталась с командированным! С москвичом! Ее подружка мне стукнула. Вот какой бес их раздирает? Ладно бы я ей нравился – я про подружку, так ни фига. Как собака на сене. Чтобы просто подгадить. Завидки ведь берут. Не ее позвали.

– В номер к нему поднялась. Винишко, конфетки шоколадные. Сам понимаешь, что там дальше было.

– Про вино и конфеты откуда знаешь? – хрипло спросил я. Ну прямо горло сдавило.

– Петя сказал, швейцар. У него глаз-алмаз. Он эти пакеты, которые постояльцы в отель приносят, насквозь видит.

«Петя врать не станет. Польстилась, значит. У этих москвичей денег куры не клюют», – подумал я, но все равно решил спросить.

– Мне сказали, ты к мужику из триста третьего в номер поднималась.

– Поднималась, и что?

– Вино с ним пила.

– Пару глотков всего. Мне интересно было: вино безумно дорогое. Так-то не хотелось. Просто попробовать.

– Остальное тоже не хотелось? Так, попробовать.

– Ты это о чем?

– Сама знаешь. Шпили-вили.

– Он мне пообещал помочь в Москву перебраться.

– В Москву-у…

«Вот скот! Знает, чем девочку заманить! Наверняка женатый!»

– Небось квартирку снять пообещал.

– Тебе-то что?

– Я думал, у нас серьезно.

– Серьезно?! – Она рассмеялась.

Этот смех меня и добил. Выходит, я не так все понял?

– Серьезно… Это просто дружба.

– Между мужчиной и женщиной не бывает дружбы.

– Ты думал, я с тобой спать собираюсь?!

– Да ты хоть девушка еще? Раньше я думал, что да, а теперь сомневаюсь.

– Ну ты