Он повесил трубку и присел на корточки перед Элен. Натали,радостно защебетав, подставила ему свой носик. Ральф, улыбнувшись, поцеловалдевчушку, затем взглянул в лицо женщины.

— Извини, Элен, — сказал он, — но я вынужден был поступитьтак. Я не мог иначе. Понимаешь? Просто не мог. — Я ничего не понимаю! —ответила она. Кровь из носа перестала идти, но, прикоснувшись пальцами кпереносице, Элен поморщилась от боли.

— Элен, почему он это сделал? Почему Эд так избил тебя?

Теперь Ральф припоминал другие случаи — возможно, целую ихцепочку.

Если такие события и были возведены в систему, то он незамечал их до сегодняшнего дня. Из-за кончины Кэролайн. И из-за последовавшейзатем бессонницы. В любом случае Ральф не верил, что Эд впервые поднял руку насвою жену. Возможно, сегодня это обнаружилось в более ужасной форме, нослучилось явно не впервые. Ральф мог принять подобную мысль и считать еелогичной, но он по-прежнему не мог представить себе Эда, поступающего подобнымобразом. Он видел улыбку Эда, его выразительные глаза, то, как беспокойнодвигаются его руки во время беседы… Но, сколько ни пытался, не мог представить,что эти же самые руки избивают жену.

Затем он вспомнил, как Эд на негнущихся ногах направляется кводителю голубого пикапа — это был «форд-рейнджер», не так ли? — и наносит томусильнейший удар в челюсть.

Вспомнить это было все равно что открыть дверцу шкафа ФиббиМак-Ги — персонажа старого радиоспектакля, — только вывалилась оттуда не грудаскопившегося за десятилетия хлама, а целая лавина ярких образов того июльскогодня. Молнии, сверкающие над взлетным полем. Эд, размахивающий рукой из стороныв сторону, как будто таким образом он мог заставить ворота открыться быстрее.Шарф с вышитыми китайскими иероглифами.

«Эй, эй, Сьюзен Дэй, сколько ты убили детей?» — прозвучалголос Эда в голове Ральфа; и еще до того, как Элен открыла рот, он уже знал,что именно она скажет.

— Как глупо, — отрешенно произнесла женщина. — Он избилменя, потому что я подписала обращение. Подписи собирают по всему городу.Кто-то сунул мне его позавчера по пути в супермаркет. Человек высказался взащиту Центра помощи женщинам, мне его доводы показались разумными. К тому жемалютка капризничала, поэтому я просто…

— Поставила подпись, — закончил Ральф. Элен, кивнув, сноварасплакалась.

— Что за обращение? — поинтересовался Мак-Говерн.

— Приглашение Сьюзен Дэй выступить в Дерри, — объяснилРальф. — Это известная феминистка…

— Я знаю, кто такая Сьюзен Дэй, — раздраженно оборвал егоМак-Говерн. — В общем, группа единомышленников решила пригласить ее к нам длявыступления. В защиту Центра помощи женщинам.

— Когда Эд вернулся сегодня домой, у него было такоепрекрасное настроение, — сквозь слезы рассказывала Элен. — Так всегда бывает почетвергам, потому что в эти дни он работает только до обеда. Он поведал мне освоих планах на вечер, о том, как он будет делать вид, будто читает, а самстанет наслаждаться покоем… Ну, ты же знаешь его…

— Конечно, — ответил Ральф, вспоминая, как Эд сунул руку вбочонок Толстяка, и коварную ухмылку (Я знаю трюк и получше этого) на его лице.

— Да, я его знаю.

— Я попросила Эда купить кое-что из детского питания… —Голос женщины взмыл вверх, в нем зазвучали нотки раздражения и испуга. — Я незнала, что он расстроится… Честно говоря, я абсолютно забыла, что подписала этудурацкую бумажку… И я до сих пор не понимаю, почему он так сильно расстроился…Но… Но когда он вернулся… — Задрожав всем телом, Элен прижала к себе Натали.

— Ш-ш-ш, Элен, успокойся, все уже позади, все хорошо.

— Нет, не хорошо! — Элен взглянула на Ральфа, слезы градомкатились из одного глаза и просачивались из-под распухшего века другого. — Нет,не… Не… Хорошо! Почему он не удержался на этот раз? И что будет со мной иребенком? Куда нам идти? У меня нет других денег, кроме положенных на общийсчет… У меня нет работы… О, Ральф, зачем ты позвонил в полицию? Не надо былоэтого делать! — Элен обессиленно стукнула кулачком по его руке.

— Ты все преодолеешь, — произнес Ральф. — У тебя многодрузей.

Но вряд ли он сам слышал, что говорит, и совсем уж незаметил ее слабого удара. Гнев стучал в его груди и висках, словно второесердце.

Не «Почему он не удержался?» — не это сказала Элен.

Она сказала: «Почему он не удержался на этот раз?»

На этот раз.

— Элен, а где Эд сейчас?

— Думаю, дома, — глухо ответила она.

Ральф погладил ее по плечу и направился к двери.

— Ральф? — окликнул его явно встревоженный Мак-Говерн. —Куда ты идешь?

— Закрой за мной дверь, — попросил Ральф растерявшуюся Сьювместо ответа.

— Господи, не знаю, смогу ли я это сделать. — Сью с сомнениемоглядела толпу зевак, прильнувших к пыльной витрине. Любопытных всеприбавлялось. — Сможешь, — оборвал ее Ральф, уловив слабый звук приближающейсясирены. — Слышишь?

— Да, но…

— Полиция объяснит, что нужно делать, да и твой босс тоже нестанет ругать — возможно, он даже наградит тебя медалью «За отвагу».

— Если он это сделает, я разделю награду с тобой, — сказалон, переводя взгляд на Элен. Бледность постепенно сходила с лица Сью.

— Господи, Ральф, да посмотри же на нее! Неужели Эддействительно избил ее только за то, что она подписала какую-то дурацкуюбумажку?

— Думаю, что так, — ответил Ральф. Смысл разговора доходилдо него, но тема была слишком далека. А вот ярость находилась гораздо ближе,она сомкнула свои огнедышащие объятия на его горле. Он жалел, что ему не сорокили хотя бы пятьдесят, чтобы он был в силах дать Эду отведать своегособственного лекарства. Однако Ральф чувствовал, что может попробовать сделатьэто, несмотря ни на что.

Он уже поворачивал дверную ручку, когда Мак-Говерн схватилего за плечо:

— Ты соображаешь, что делаешь?

— Я иду разбираться с Эдом.

— Ты что, шутишь? Да он же разорвет тебя на части, кактолько ты попадешься ему под руку. Сам видишь, что он сделал с Элен.

— Конечно, вижу, — почти прорычал Ральф таким тоном, чтоМак-Говерн быстро убрал руку.

— Тебе уже семьдесят, Ральф. Напоминаю, если ты забыл. Ктому же сейчас Элен нуждается в друге, а не в разбитой рухляди, которую онасможет посещать только потому, что твоя больничная койка будет находиться черезтри двери от ее палаты.