4

А вот еще была история.

Особым шиком в те времена было носить джинсы с лейблами, потертые и в обтяжку. То, что все джинсы делались где-то в районе Арнаутской, а сбывались оптом в одном из двориков Дерибасовской, никого не смущало. Времени и среде следовало соответствовать. Бося не был исключением, да и фельдмаршальство обязывало. Имея значительные габариты, в стремлении соответствовать моде Бося вынужден был не только перед одеванием вымачивать джинсы и натягивать их сырыми, но и иметь под ними абсолютно голое тело. На трусы и плавки пространства просто не оставалось.

И вот в таком понтовом виде фельдмаршал отправился со старшими гусарами на пляж вина попить, позагорать и девок покадрить. Купание слонов, естественно, исключалось по причине купального недокомплекта.

В тот июльский волжский денек на островном пляже под мостом посреди реки было как-то никак-то. То ли будний день, то ли стечение обстоятельств, но женское окружение было редким и невзрачным. Бося пропустил пару стаканчиков, затосковал и, сказав, что на него накатило творческое настроение, отправился прошвырнуться по островку.

Через пару часов после ухода фельдмаршала компания слегка взволновалась, еще через полчаса было принято решение отправиться на поиски.

Первый круг ничего не дал. Фельдмаршала на пляже не было. Однако и уйти он не мог, поскольку сандалии сорок пятого размера и джинсовая куртка командующего оставались в распоряжении гусар.

Решили прочесать пространство цепью и с особым тщанием. Результат не заставил себя долго ждать. Босино тело было обнаружено в прибрежных кустах у самой кромки воды. С обнаженным торсом, лицом вниз и полуспущенными джинсами, открывающими взорам случайных прохожих слоновий зад, Бося выглядел Робинзоном Крузо после кораблекрушения.

Волна накатывала, охлаждая лицо фельдмаршала.

– Поднимите ему веки! – скомандовал полковник.

Фельдмаршала оттащили от воды. Перевернули на спину. Веки поднимать было бесполезно. Оба века и подглазных мешка были вздутые, лаконичного иссиня-черного цвета. В щелках едва просматривались узкие строчки взгляда.

– Я им не дал, – произнес опухшими разбитыми губами приподнятый соратниками Бося и демонстративно уронил голову на грудь…

Легенда гласит, что, не найдя женского внимания, достойного его персоны, Бося нашел на свое знаменитое место очередное приключение. Трое мужичков в красивых правильных наколках играли в картишки на потертом, но чистеньком покрывальце.

– Можно с вами?

Мужики переглянулись.

– Отчего ж не можно? Только мы на интерес.

– И я на интерес, – согласился Бося.

Присел. Плеснули портвейн в стакан. Выпили по очереди. Сыграли. Бося, конечно, выиграл.

– Катала? – ухмыляясь, спросил тот, который постарше.

– Угу, – не понимая вопроса, ответил Бося, чтобы не обижать.

Самый молодой из троих заржал, демонстрируя золотые фиксы на верхних зубах:

– Чудила ты, а не катала.

Бося хотел было обидеться и покинуть честную компанию. Старший успокоил и прицыкнул на молодого:

– Не доставай человека.

Пропустили еще по стаканчику. Сыграли еще разок. Бося снова выиграл. Захотелось жить. На этом сказка закончилась.

Когда Бося проиграл деньги, рубашку, часы, нательную серебряную цепочку и остался в одних джинсах, он решил завязать и встал.

– Ты куда? – строго спросил старший. – У нас так не принято. Игра не закончена. Присел!

– Я уже все проиграл.

– Играй на джинсы.

Что оставалось делать? Стали играть. Как водится, Бося проиграл.

– Снимай.

– У меня там это… под ними ничего нет.

Младший подскочил. С разбегу пнул Босю в челюсть. Фельдмаршал обмяк на противоположный бок. Стали стаскивать брюки – точно, голый, паразит! Мужики оказались сердобольными: оттащили в прибрежные кусты, постучали слегка по морде и бросили тело отмокать на бережку. Выигранные трофеи, естественно, прихватили с собой. Джинсы оставили в качестве компенсации и из жалости.

Говорят, и на этот раз Бося вошел в творческое состояние. Две недели пил беспробудно и явил миру поэму «Кого на Руси?..» с эпиграфом на этот раз из Лермонтова: «Люблю отчизну я, но странною любовью…». Короче, сюжет в поэме простенький: герой-студент шляется по всяким кабакам, злачным и приличным местам, типа театров и опер, и у всех пытает: кого все-таки в России имеют больше всего?

Работник исполкома говорит: «Меня», директор завода: «Фигушки, меня!» Зэк справедливо утверждает: «Волки позорные, вас бы всех на нары!»

Учитель и медик, те вообще, как заядлые интеллигенты, сразу сопли на кулак наворачивают. А у крестьянина и рабочего и спрашивать не надо было.

Подводя итоги своим скитаниям, студент рассуждает о том, что пора проявить патриотизм и влиться в ряды тех, кого на Руси имеют основательно, долго и на полную катушку. В конце поэмы звучит сентенция, не помню дословно, но смысл такой:

Поэма, распространенная фанатами в списках, стала очередным краеугольным камнем в исключении Боси из универа. В конце концов, фельдмаршала исключили, а он взял и поступил в Литературный институт имени Горького…

5

И вот мы с Вовкой предстали пред светлые очи командарма, где-то в дебрях московской общаги в районе Останкино. Те же высокие потолки. Та же зеленая краска по стенам и коридорная вонь. Фельдмаршал грузно стоит посреди комнаты, пытается хмурить редкие белесые брови. Произносит в своей классической косноязычной манере:

– Плесавуение? – в смысле, «представление».

– Вот, – я передаю бутылку «Пшеничной».

Фельдмаршал благосклонно принимает подношение.

– Ходатайство?

Вовка достает из куртки вчетверо сложенный листок, на котором старшие офицеры, господа полковники, ходатайствуют за нас перед фельдмаршалом о досрочном присвоении звания «поручик». Кратко перечислены наши достоинства в части застолий, готовности выручить товарищей в трудные дни безденежья, преданности общему делу гусарства и преклонения Женщине с большой буквы.

Фельдмаршал берет листок и, не разворачивая, прячет в нагрудный карман джинсовки:

– Завтра. Прошу к столу, господа.

На столе плавленый сырок, банка соленых огурцов, черный хлеб, алюминиевый чайник с водой и три стакана. И даже – о, фельдмаршальская щедрость! – три бутылки «Жигулевского» и бутылка «Солнцедара». Нас ждали. Разлили по первой…

Ночью не спалось. Фельдмаршал вручил ключи от пустых апартаментов. Сваленные в угол горкой матрасы были располовинены на равные стопки. Откуда-то добыли застиранные серые простыни и армейские одеяла. Вместо подушек – одежда. Хорошо!