Оглядевшись, он понял, что стюардессам в эти минуты положено сидеть пристёгнутыми, пассажиры же, по верному расчёту Веры, явно отнесутся с пониманием, если заметят, как повезло их попутчику.

И Лотуш отдался. Откинулся, слился с бегом ярких полос за окном. Он хотел прочувствовать взлёт по-особенному: впустить вибрацию машины внутрь своего тела, пьяно качнуться на перепаде давления и вознестись к блаженству, возносясь всего-то над верхушками деревьев.

Его сперма имела оттенок перечной мяты – приятное дополнение к унылому меню авиакомпании! Если бы она оказалась не столь вкусной, пожалуй, Вера могла выдать себя, громко прыснув или убежав в направлении туалета с надутыми хомячьими щеками, однако оминечивание прошло совершенно незаметно для окружающих.

Стюардесса, правда, успела увидеть, как Витя застёгивает шорты, но он с осуждением глянул на неё исподлобья, и она даже чуть не извинилась (тьфу ты, вовремя вспомнила, что по международным правилам обслуга никогда не просит прощения у клиентов).

*

Флоренция поразила.. хамством музейных работников, отельного персонала и прочих местных.

Туристы из разных стран жались друг к другу, обменивались сочувственными полуулыбками да по секрету делились ценной информацией – куда можно удрать на скоростном поезде, чтобы хотя бы оставшиеся дни в Италии догулять с удовольствием.

Галерея, где выставлялась коллекция Жарченко, с первой попытки не нашлась. Лотуш сначала затащил Холмскую в музей старинного быта с полоумными стариками-мизантропами вместо смотрителей, а потом в одну из тех «сокровищниц», которые кто-то из художников-передвижников назвал кучей, сваленной без ума и вкуса.

Такая же куча мала, только архитектурная, загромождала центр знаменитого города, потому так легко было в нём потеряться. Человек метался муравьишкой по столу, тесно уставленному огромными полосатыми сахарницами, кофейниками, хлебницами. Казалось, они вот-вот сдвинутся ещё ближе и раздавят тебя, а если нет – сквозь тучи просунется длань господня, чтобы впихнуть на свободный пятачок очередной графин.

В гостинице справа от собора со скандалом соблаговолили дать два отдельных номера, чтобы максимально нажиться на зажравшихся русских; это окончательно добило Веру. Напрасно Витторио убеждал её, что двести евро за сутки он потянет без напряга. Забыв про романтику, она потратила час на написание гневного отзыва об отеле. Вайфай поминутно отключали – видимо, для того, чтобы постояльцы не могли оставлять жалобы на популярных туристических сайтах.

Удивительное начало путешествия привело Лотуша в отличное расположение духа, и он отказывался печалиться из-за флорентийцев, из-за Флоренции, из-за Холмской. Она говорила:

– Люблю тебя за то, что ты можешь вот так резко запретить себе грустить.

А он ничего себе не запрещал, не прятал под спуд, не скрывал от окружающих. Он просто уворачивался, если приближалось душевное помрачнение. Например, шёл гулять. И свою боевую подругу решил подбодрить тем же способом.

– Пойдём, посмотрим, какой у них тут вокзал. Напротив ещё штуковина типа замка.

Вера любила вокзалы даже больше, чем аэропорты. Под ручку с Витторио она охотно зашагала в направлении интересного объекта. Её воодушевление росло, пока из штуковины типа замка не раздался визг. Слишком громкий, слишком долгий и пронзительный, он шёл из динамика и был создан наверняка искусственно. Однако смятение на лицах туристов было настоящим.

– Бесполезно в этом городе искать романтику, – сказала Холмская. – Найти бы коллекцию Жарченко.

*

Марина Васильевна слыла акулой среди собирателей предметов искусства. Отсутствие понимания красоты и ценности вещей в её случае сполна компенсировалось знанием аукционных механизмов. Путь её интересен.

Среди шипения снобов и шампанского она стояла всегда одна, прочитывая каталог от корки до корки. Довольно скоро ей примелькалось название некой типографии – как оказалось, единственной, где возможно было достичь достойного качества цветопередачи. Секретарь там оказался отзывчивым парнем. Итак, она получала аукционный список раньше рядовых покупателей, а значит, имела больше времени на сбор информации. Пробки выстреливали, снобы спорили, Жарченко, заметная, но не замеченная, стояла в сторонке со своей тайной и улыбалась той царственной улыбкой, с которой она обычно обмахивает потные ноги под столом во время судебного заседания.

Загодя выяснить достоинства и недостатки лотов – полдела. Во время торгов необходимо внимательно следить, не всплывут ли заинтересованные рыбки в глазах ценителей при появлении той или иной вещи.

Сведущих людей было несколько. Увы, не так много, как хотелось бы, и каждый, к тому же, со своей слабостью. Один частенько переплачивал за обнажённую натуру, другой вцеплялся мёртвой хваткой в любые украшения с сиреневыми сапфирами – и следовало научиться издали различать этот маниакальный огонёк, дабы ненароком не оказаться втянутой в ненужную битву.

Перебивая ставки Лотуша, Марина Васильевна терялась в догадках – на кой ему вообще сдался Похитонов. Ещё больше её удивило приглашение в гости. Отмечать подобного рода покупки вообще глупо – надо быстро запирать их под замок! Ну, а звать человека, у которого отбил своё приобретение,.. да, есть такое развлечение.. только в кругу людей совсем иного сорта – коллекционеров-спортсменов (если можно так назвать когорту кичливых господ, ради драматического эффекта способных на собственной свадьбе собрать всех бывших поклонников невесты). Виктор таким не казался.

Виктор таким и не был. Случайно узнал адрес своей соперницы и решил из чистой общительности свести знакомство поближе. Знатоки искусства приводили его в восторг.

*

– Вот, похож, вроде, на моего, – остановился Витя у пейзажа в центре зала. – Тут и табличка с фамилией Похитонова.

– Вот этот точно не твой, – схватилась за свежеперекрашенную голову Вера. – Перечень работ составляется заранее и проверяется куратором принимающей стороны. Жарченко, скорее всего, протащила бы ворованную картину под видом шедевра неизвестного художника. Здесь у нас восемь неопознанных полотен плюс две деревянные доски. Посмотри на них, да пойдём отсюда. Я уже всё.

Выбравшись из-под обстрела тихой итальянской брани надзирателя, она погрозила ему напоследок кулаком и исчезла в переулке.

Когда Лотуш нагнал её, она без предупреждения набросилась на него – с делами покончено, настала очередь тягучих поцелуев. Никакие потомки Муссолини не отберут у неё возможность получить свою долю удовольствия! Вера слишком изголодалась по любви, по объятиям, по тончайшему аромату волос, от которого сердце полновеснее бьётся в груди.

Витторио гладил её бока, каждую впадинку между рёбрами, а наклонившись, достал и до булочек. Он схватился за них так, будто был голоден не меньше.

Эта скульптурная группа попалась на глаза Марине Жарченко, когда она шла в галерею. За коротенькие выходные следовало убедиться, что выставка проходит без сучка без задоринки, и ноги её торопились, а мысли были заняты непредвиденными требованиями итальянской стороны.