Угадайте, кто возился со щеночками до утра, капая им в ротдетскую смесь производства фирмы «Роял Канин»? Правильно, я. Все остальные былиизмучены. Маня потому, что помогала ветеринарам, Зайка из-за Юноны, которую,еще не отошедшую от наркоза, поселили у нее в спальне, а Кеша и АлександрМихайлович дружно заявили: что их тошнит от запаха крови и что они пережилижуткий стресс.

Подобное заявление из уст адвоката не удивляло, но полковникмилиции, закатывающий глаза при виде оперируемой собачки, это каково?..

– Ну и что, – насупился Дегтярев, – на трупы спокойносмотрю, а на разрезанных мопсов не могу. И вообще, налейте мне поскорей стограмм коньяка.

Ночь прошла кошмарно. Глаз я не сомкнула ни на минуту.«Лисята» жалобно пищали. Я покормила одного, взяла второго, потом третьего…Четвертый категорически отказывался от еды, отплевывался и вывинчивался из рук.Я пыталась насильно накормить его, но потерпела полнейшую неудачу. В чем дело?Первые трое показали просто отличный аппетит. Взгляд случайно упал на раздутыйживот щенка. Минуточку, кажется, именно его я и кормила первым. Вот незадача. СЧерриными детьми было легко – они все разные, эти же словно новенькие монеты.Что делать? Слегка поразмыслив, я притащила из кабинета коробочку сфломастерами для «боди-арта». Новый год мы всей семьей отмечали в ресторане.Там был устроен костюмированный бал, поэтому и были куплены средства дляраскраски тела. Теперь они очень пригодились. Значит, так, тех, которые поели,отмечу зеленой краской.

В семь утра я нечаянно заснула, в девять, проснулась вполном ужасе, обнаружив, что щенки рыдают в голос от голода. У меня простоопустились руки. Их еще нужно обтирать тряпочкой. А я ведь собиралась искатьяйцо Фаберже! Шатаясь от усталости, я спустилась в столовую. Комната вновьприобрела обычный вид.

– Р-р-р, – донеслось из угла.

Я посмотрела в ту сторону, откуда шел звук. Черри,встопорщив шерсть, загораживала собой пищащих щенят.

– Перестань, никому они не нужны.

Пуделиха, ухитрившаяся за одни сутки превратиться в ненормальнуюмамашу, принялась истово нализывать детей. И тут меня осенило…

Забыв про гудящую голову, я понеслась наверх, схватилакоробок с «лисятами», притащила его в столовую и сунула одного щенка Черри. Такак ни в чем не бывало принялась облизывать подкидыша. Я обрадовалась иподложила ей всех рыжих щенят. Черри с легким недоумением огляделаувеличившееся семейство. Мне показалось, будто она хочет поинтересоваться:

– Эти-то откуда взялись?

Но инстинкт взял верх над разумом. Тяжело вздохнув,Черринька принялась сгребать деток в кучу. Я перевела дыхание. Отлично, жаль,что не догадалась сделать из нее приемную мать вчера вечером. Спала бы себеспокойно. К ужину Юнона придет в себя, и я разделю детей.

Когда проводишь ночь без сна, в голове рождаются гениальныемысли. Недрогнувшей рукой я набрала номер косметической клиники и попросила:

– Позовите Шилову.

– Минуту, – ответил вежливый девичий голос, и зазвучаламузыка, вернее, одна фраза, повторяемая бессчетное количество раз.

Мне она надоела сразу. Ля-ля-ля. Ля-ля-ля.

– Слушаю, – прервал треньканье красивый сочный голос.

– Роза Андреевна?

– Да.

– Мне посоветовала обратиться к вам Ирэн Фабер, помнитетакую.

– А как же.

– Можно приехать?

– Сегодня в два устроит? Как ваша фамилия?

– Васильева, – без тени колебания ответила я.

Шилова совершенно не удивилась. Ивановы, Петровы, Васильевы– самые распространенные в России фамилии. К тому же она вряд ли помнит фамилиюновой гостьи, появившейся на приеме в доме Рыкова.

Буквально влетев в кабинет Шиловой, я шлепнулась на стул,стоявший у стола, и сообщила:

– Звонила вам утром. Будем знакомы, Дарья Васильева от ИрэнФабер.

Роза Андреевна достала из футляра очки, спокойно надела их ис глубоким изумлением воскликнула:

– Вы?

– Мы знакомы?

– Естественно.

– Да? – продолжала я кривляться.

Потом прищурилась, указательным пальцем подтянула кожу возлеправого глаза:

– Простите, сильно близорука.

– Отчего очки не носите? – спросила косметолог.

– Они мне не идут.

– Тот, кто постоянно морщится, желая что-либо разглядеть,наносит большой вред своей коже.

– Так где мы виделись?

– В гостях у Юрия Рыкова.

– Какая гадость, – всплеснула я руками, – отвратительно.

– Что? – опешила Шилова. – Что вы имеете в виду?

– Этот, с позволения сказать, профессор, – прикидывалась яполнейшей идиоткой, – представьте себе, какая мерзость! У него из дома пропаладурацкая игрушка, а он обвинил в воровстве меня. Меня!!! Да зачем бы мне вдругпонадобилось тырить всякую дрянь, а?

– У Рыковых пропало пасхальное яйцо.

– Фу, – фыркнула я, – честно говоря, не слишком-то поняла,что у них сперли. Яйцо! Протухшая штука с крашеной скорлупой. Вот уж ценность,прямо-таки умопомрачительная! Оно что, золотое?

– Вы угадали, – пояснила Роза, – именно золотое, работыФаберже, очень дорогая вещь, доставшаяся Юрию Анатольевичу от бабки-фрейлины.

– Ну и на фиг оно мне сдалось? – перешла я на подростковыйсленг. – За каким таким шутом мне чужие пыльные воспоминания понадобились?

Шилова тяжело вздохнула. Очевидно, она решила, что видитперед собой клиническую идиотку. К тому же я натуральная блондинка с голубымиглазами, а такие дамы, как всем известно, – круглые дуры.

– Эта, как вы выразились, пыльная штучка – очень дорогаявещь, – принялась растолковывать Роза.

– Ха, – прервала ее я и выложила на стол платиновуюкредитку, – видали такие карточки?

Шилова кивнула.

– Могу, сами понимаете, любую вещь себе приобрести.

– Я вас ни в чем не подозреваю. Юрий Анатольевич оченьимпульсивен, он действовал под влиянием минуты. Ляпнул первое, что пришло вголову.